Собрание сочинений, том 3. Охотники за растениями, Ползуны по скалам, Затерянные в океане

Они кляли плот, его неповоротливость, медлительность, с которой они шли к кораблю, кляли и самый корабль за то, что он не идет им навстречу. Теперь те, кто прежде думал, что огонек движется к ним, отказались от этой мысли. Наоборот, сейчас, после почти целого часа гребли, всем казалось, что корабль удаляется.

Не проходило и минуты, чтобы кто-нибудь не впивался взглядом в огонек. Гребцы, сидевшие к нему спиной, то и дело оборачивались и глядели через плечо, чуть не рискуя свихнуть себе шею, и все это только для того, чтобы с огорченным видом снова принять прежнюю позу.

Многие не могли скрыть горького разочарования. Некоторые утверждали, что огонек уменьшается, что корабль на всех парусах уходит от них и что нет ни малейшей надежды нагнать его.

Матросы за веслами начали уставать.

Были и такие, которые выражали вслух сомнение — а вдруг вообще ничего этого нет: ни корабля, ни огонька на корабле? Ведь то, что они заприметили, было всего лишь светлое пятнышко в океане, какой-то искрящийся предмет, может быть, фосфоресцирующая мертвая рыба или моллюск, всплывшие на поверхность. Многим из них и не то еще доводилось видеть на своем веку! И кое-кто прислушивался к этим речам довольно доверчиво.

Недовольство все усиливалось и с течением времени, верно, привело бы к тому, что моряки побросали бы весла, как вдруг всеобщее напряжение, достигнув высшей точки, разрешилось неожиданно и одновременно для всех — свет погас!

Он исчез внезапно, на глазах у матросов, не сводивших с него взгляда. Свет гаснул не постепенно, как бледнеет и тает, скрываясь из виду, звезда,

— нет, он потух сразу, как если бы кто быстро задул его.

«Словно бочку соленой воды опрокинули на камбузную плиту»,-вспоминал один матрос, увидевший исчезновение огня.

Едва свет погас, гребцы тотчас же отшвырнули весла и бросили руль. Стоит ли дальше вести плот? Ни луны, ни звезд на небе. Огонек был их единственной путеводной звездой, и, когда он исчез, они не имели ни малейшего понятия, куда держать курс. Ветер то и дело менял направление, но даже если бы он дул все время в одну сторону, всякий знал, как ненадежно ему доверяться, особенно с таким парусом и рулем!

Если и прежде матросы были почти убеждены, что преследуют в океане блуждающий огонек, и готовы были бросить погоню, то теперь стоило только ему погаснуть, как ночное плавание прекратилось.

Отчаяние вновь овладело матросами, и с дикими, злобными проклятиями они бросили парус на произвол судьбы-пусть ветры несут их по волнам, в любое место на океане, где, по воле рока, их злосчастная доля завершится мучительной агонией!

Глава LXXVI. ТЬМА КРОМЕШНАЯ

Ночь была темная — как образно говорят испанцы, «словно горшок дегтя».

Трудно было представить себе, что она станет еще темней. И все же вскоре с воды тихо поднялся густой туман, окутавший большой плот.

В таком мраке ничего нельзя было разглядеть-даже огонек, если бы он и загорелся вновь.

Пока не было тумана, они все высматривали огонек: то один, то другой вставал на вахту, с отчаянной надеждой ожидая, не зажжется ли он вновь. Но по мере того как воздух все больше насыщался испарениями, это мрачное упорство понемногу ослабевало и под конец покинуло их.

К полуночи туман настолько сгустился, что ничего не стало видно на расстоянии и шести футов. Люди на плоту смутно различали только своих самых ближайших соседей, да и то словно сквозь прозрачную серую пелену.

Но темнота не мешала им разговаривать. Так как вместе с призрачным огоньком погасла всякая надежда на помощь, естественно, их мысли должны были направиться по другому руслу. Матросы вспомнили о той драме, от которой их так неожиданно отвлекли.

Голод, жгучий, нестерпимый голод, заставил их перенестись мысленно к сцене, которую так и не удалось закончить должным образом, чему помешал блеснувший впереди обманчивый свет. И теперь моряки задумались над тем, как по-иному сложилось бы все, не сделайся они жертвой миража.

Вот что занимало их мысли и служило темой для разговоров. И в этот торжественный, полуночный час, в туманной мгле, мрачно нависшей над бездонной пучиной, они снова принялись обсуждать страшный вопрос: «Кто следующий?»

Прийти к решению теперь, казалось, уже не так трудно, как прежде.

Большая часть матросов надумала, какого держаться курса. О том, чтобы опять бросать жребий, и речи не было. Да и к чему? Они уже прошли через это. Ну, а если те двое еще не свели счеты до конца, то, без сомнения, дело должно решиться только между ними. Тут и спорить не о чем.

Все единогласно заявили, что на съедение изголодавшимся скитальцам пойдет либо Легро, либо О'Горман. Иными словами, надо снова продолжать поединок, который так неожиданно пришлось отложить.

Пожалуй, такое решение вряд ли можно признать несправедливым, разве только по отношению к ирландцу. В тот момент, когда ему помешали, победа была уже за ним. Будь у него еще полсекунды-враг лежал бы бездыханным у его ног.