Собрание сочинений. Том 3. Путешествие в Китай в 2-х частях

В Кесек-байшине является гряда гранитов; издали увидели мы ее, но не могли распознать, что это такое? Развалины ли некогда существовавшего города, – настоящего города мы не могли предполагать в Гоби, леса – также: словно иззубренные или покрытые кустарником стены. Вид этого гранита напоминает гряду гор, которая обходит наше Колыванское озеро в Южном Алтае. У подошвы гор стоят развалины какого-то здания, которое, по словам монголов, построено при Чингисхане и служило ему крепостью. В полу-горе нашел я кусок медной зелени. Полоса агатов и сердоликов не прерывается.

Тут открыли мы прислонившиеся к горам, под их защиту, три вяза, тощих, но довольно высоких. Для нас, две недели не видавших зелени деревьев, это было приятное явление. Я удивился, как уцелели эти деревья без всякой охраны в степи, где дерево ценится так дорого и где оно не могло не соблазнять нуждающихся в нем. После узнали мы, что их хранит не столько суеверие монголов, которое обратило эти деревья в жилища духов, сколько сострадание, самое поэтическое. – «Никто не посмеет обидеть их, – отвечали мне монголы: они сироты в этой стороне!» – Сострадание к сиротству, столь свойственное человеку, особенно заметно на Востоке; но как могли эти деревья укорениться здесь, как не вытоптал, не изглодал их скот, – это, действительно, непонятно.

Гранитная гряда идет далеко на восток и запад, как видно потому, что ее встречают и на аргалинской дороге и на западной, почтовой. За ней тянется беспрерывная степь; но около станции Саин-кутул показываются опять гребни.

Где же Гоби? Что такое, наконец, Гоби? Но сколько я ни спрашивал монголов, они называют гоби всякое место, где есть трава сули и где солончаки; таким образом, один переезд – Гоби, а далее – просто степь, там опять Гоби, и опять степь. Если хотите, с третьей станции от Урги уже начинается довольно бесплодная, глинистая, покрытая мелким щебнем почва, сквозь которую едва пробивается тощая трава, а местами, как от станции Кесек-байшин и до Саин-кутула, и такой травы почти нет, но тут небольшая разница; воды проточной, кроме маленьких, во время дождей образовавшихся ключей, нет нигде; лесу, за исключением кое-где торчащих вязов, тоже нет. И так, по этому общему характеру, можно, пожалуй, с третьей станции от Урги обозначить Гоби; но скажут: тут есть еще горы – Дархан с его отрогами. Эти изолированные горы разбросаны почти по всей Монголии, более или менее в дальнем одна от другой расстоянии. Китайцы эту часть Монголии, только в обширнейшем значении (от Боир-нора и Далай-нора до западной части Ордоса), называют также в разговоре Гоби; но в географии их она известна под названием Шамо, что означает: Мо – название местности, а ша – песок, песчаный. Пространство от Ордоса до Восточного Туркестана и Хор-хара-усу, известно под названием: Да-цзи, т. е. великая песчаная степь, какое название она вполне заслуживает по ее сыпучим, глубоким пескам.

Монголы говорят, что от Шара-шарату можно считать Гоби. Но уже от гранитного хребта, где мы нашли три вяза, природа принимает вид неприязненный, тощий, угрюмый. Травы почти нет, воды в колодцах очень мало, степь необозримая кругом; только на Тугурике степь несколько позеленее и не так печальна и суха.

Верстах в трех от Цаган-тугурика, прекрасная кумирня в тибетском вкусе, с террасой наверху и возвышающимся над ней усеченным вторым этажом. Эта кумирня напоминала мне несколько развалины нубийских храмов; вероятно, вид степи, окружающей ее отовсюду, навел на это сближение. Кумирня сама по себе далека от того, чтоб сравнивать ее с нубийскими храмами; но все-таки очень красива; испещренная яркими красками и резьбой, она весело рисуется на ясном горизонте.

Тут агаты исчезают и появляются яшмы, очень разнообразные.