Собрание сочинений. Том 4

Выстрелами море запугав,
топают в пахучий камбуз тяжко
зверобои в алых сапогах.
Вслед Аниська – рыжая дворняжка.

Суп разлив запаренным парням,

кок несет в тарелке корм Аниське.
Хорошо сидится вместе нам
в камбузе – в локальном коммунизме!

Говорить свободно – не грешно,

как макать чеснок в одну солонку.
Все нормально. Так и быть должно.
Истина, понятная ребенку.

Все белуху били наравне,

все один и тот же суп хлебают.
Как-то и не думается мне,
что на свете сволочи бывают.

Странны мне и зависть и корысть.

Подлецы – загадочные лица.
Все помрем – зачем друг друга грызть?
Все помрем – зачем же сволочиться?

Если кто-то к чину и рублю

тянется, кого-то подминая,
этого не то что не люблю, —
честно говоря, не понимаю.

Может быть, я самоупоён,

может быть, я просто слишком молод,
в миропонимании моем
уместиться сволочи не могут.

Уж такое мне оно дано!

«Узкое» – мне кто-то скажет колко.
Узкое, но чистое оно,
будто бы матросская койка.

13 июля 1964, «Моряна»

Белые ночи в Архангельске

Белые ночи – сплошное «быть может»…
Светится что-то и странно тревожит —
может быть, солнце, а может, луна.
Может быть, с грустью, а может, с весельем,
может, Архангельском, может, Марселем
бродят новехонькие штурмана.

С ними в обнимку официантки,

а под бровями, как лодки-ледянки,
ходят, покачиваясь, глаза.
Разве подскажут шалонника гулы,
надо ли им отстранять свои губы?
Может быть, надо, а может, нельзя.

Чайки над мачтами с криками вьются —

может быть, плачут, а может, смеются.
И у причала, прощаясь, моряк
женщину в губы целует протяжно:
«Как твое имя?» – «Это не важно…»
Может, и так, а быть может, не так.

Вот он восходит по трапу на шхуну:

«Я привезу тебе нерпичью шкуру!»
Ну, а забыл, что не знает – куда.
Женщина молча стоять остается.
Кто его знает – быть может, вернется,
может быть, нет, ну а может быть, да.

Чудится мне у причала невольно:

чайки – не чайки, волны – не волны,
он и она – не он и она:
все это – белых ночей переливы,
все это – только наплывы, наплывы,
может, бессонницы, может быть, сна.

Шхуна гудит напряженно, прощально.

Он уже больше не смотрит печально.
Вот он, отдельный, далекий, плывет,
смачно пуская соленые шутки
в может быть море, на может быть шхуне,
может быть, тот, а быть может, не тот.

И безымянно стоит у причала —

может, конец, а быть может, начало —
женщина в легоньком сером пальто,
медленно тая комочком тумана, —
может быть, Вера, а может, Тамара,
может быть, Зоя, а может, никто…

15 июля 1964, «Моряна»

Береговой припай