Собрание сочинений (Том 4)

Это смеется другое шествие, возглавляемое царицей А н н о й И в а н о в н о й, идущей под руку с Б и р о н о м. За ними выступают попарно придворные кавалеры и дамы. В том числе леди Р о н д о с О с т е р м а н о м, горбатая Г е д в и г а с красавцем Л и н а р о м, П е д р и л л о с козой. Век шествует во всем своем блеске и нелепости.

Ц а р и ц а. Славную забаву устроил нам Артемий Петрович Волынский.

Б и р о н. При чем здесь Волынский, Анхен?

Ц а р и ц а. Ну как же? Он возглавлял машкерадную комиссию.

Б и р о н. Придумал забаву Татищев. А Татищеву, если хочешь знать, подшепнул я. Строили дворец твои славные архитекторы. При чем Волынский?

Ц а р и ц а. Все же наградим его, Эрнст. Хлопот ему было немало.

Б и р о н. Наградим, разумеется, если уж так велико твое пристрастие к Волынскому.

Ц а р и ц а. Я хочу быть справедливой, Эрнст.

Б и р о н. Кто осмелится считать тебя несправедливой? Не было монархини справедливей и добрей тебя.

9

В Зимнем дворце. Покои царицы. Ц а р и ц а и Б и р о н.

Ц а р и ц а. Что рано нынче, Эрнст?

Б и р о н. Я к тебе, Анхен, с жалобой.

Ц а р и ц а. Вот как; и у меня к тебе жалоба.

Б и р о н. На кого же?

Ц а р и ц а. На Волынского. А у тебя?

Б и р о н. На Волынского.

Ц а р и ц а. Во те на!

Б и р о н. Что за чудеса? Чем тебя сей бешеный дерзнул?

Царица Он мне престранное прислал письмо.

Б и р о н. Тебе - письмо? Да как он осмелился? Он, кажется, во дворце себя уже хозяином считает.

Ц а р и ц а. Еще не вполне, но близко к тому, Эрнст!

Б и р о н. Еще бы не близко! Давеча в моих покоях ни с того ни с сего набросился с побоями на секретаря Академии наук Тредьяковского. В моем присутствии избил до синяков.

Ц а р и ц а. В твоем присутствии, Эрнст?

Б и р о н. И в личных моих покоях. А наш Карлуша нечаянно хлыстиком дотронулся до сапога генерала Барятинского, так из этого соткали целое преступление против русской нации!

Ц а р и ц а. Ты оскорблен, Эрнст?

Б и р о н. Да, я оскорблен, когда неотесанный русский медведь в моих покоях, перед моим лицом бьет зашедшего ко мне человека, кто он ни будь!

Ц а р и ц а. У тебя рыцарские чувства, Эрнст.

Б и р о н. Да, Анхен, у меня рыцарские чувства. И я тебя прошу мою жалобу не оставить без внимания. А об чем же он тебе пишет в письме, если не секрет?

Ц а р и ц а. Престранное письмо, Эрнст. В начале он пишет, что меня обманывают, что я себя окружаю не теми людьми, какими нужно.

Б и р о н. Меня разумеет.

Ц а р и ц а. Не столько тебя, сколько графа Остермана. Доносит, что Остерман хитер, неискрен, никому ничего откровенно не говорит, заслуги всего кабинета себе одному приписывает.

Б и р о н. И ты веришь?

Ц а р и ц а. На графа Остермана это похоже. Характер его всем известен. Только тут плохого нет, я полагаю, ежели он об секретных делах никому не говорит. Зря, полагаю, обижается Артемий Петрович!

Б и р о н. Ты, как всегда, судишь мудро и здраво. Остерман для нас дорогой человек.

Ц а р и ц а. Я так же, Эрнст, думаю.

Б и р о н. А не любят его за то же, что и меня. За то, что - немец!

Ц а р и ц а. Я несколько иначе думаю. Похоже, что Артемий Петрович желает напомнить о своих заслугах.

Б и р о н. В чем его заслуги? В том ли, что из казны деньги берет?

Ц а р и ц а. Что ты, Эрнст!

Б и р о н. Доносил его человек, Василий Кубанец. Из Конюшенного ведомства, Анхен, берутся и деньги, и лошади. От купцов, от чиновников, от архиереев вымогаются подношения. И всегда вымогались. Он сам в компании рассказывал, что еще твой дядя Петр Алексеевич его за мздоимство повесить хотел. Что еще в письме?

Ц а р и ц а. Еще - проект: что надобно сделать, чтоб поправить дела империи.

Б и р о н. Он знает, что надобно сделать?

Ц а р и ц а. По налогам, судам, по армии, по устройству Сената - обо всем подробные статьи.

Б и р о н. Он тебе, мудрейшей из цариц, дает советы? Как малолетней?

Ц а р и ц а. Не знаю, он один ли? Так все в подробностях указано, такое во всех статьях проявлено знание, что думаю - не одна его голова над этим трудилась.

Б и р о н. О прозорливица! Наверно даже! Есть донесения: что ни вечер - у него сходбища в доме! Приходят Хрущев, Мусин-Пушкин, архитектор Еропкин - и до рассвета пьют и разглагольствуют. Возможно, на сих сходбищах и сочиняли сообща!

Ц а р и ц а. А нынче вошел в пудре, в брильянтах, - и прямо к ногам на подушку положил письмо!

Б и р о н. Анхен, а не думаешь ли ты?.. Что он к тебе питает...

Ц а р и ц а. Нет, Эрнст, что ты!

Б и р о н. Почем знать? Велика дерзость этого человека.

Ц а р и ц а. Он - раб. Я царица. Он не осмелится даже помыслить!

Б и р о н. А ты - не мыслила, Анхен? Он ведь тебе понравился? В пудре и брильянтах?

Ц а р и ц а. Мое сердце отдано навсегда. Я - твоя жена перед богом.

Б и р о н. Но не перед людьми, Анхен, скрепи наш союз перед людьми. Сочетай нашего сына Петра с Анной Леопольдовной!

Ц а р и ц а. Как это возможно? Анюта помолвлена с принцем Антоном.

Б и р о н. Ей принц Антон - что кость в горле!

Ц а р и ц а. Откуда знаешь?

Б и р о н. Отовсюду молва. А спроси у нее.

Ц а р и ц а. Спрошу!

Бирон звонит в колокольчик. Входит л а к е й.