Собрание сочинений. Том 5.

— Если папа собирается заводить с ним дела; если майор Рид — джентльмен–южанин — собирается вступить в предприятие, то не такой он дурак и не поверит, что черные станут работать, когда не обязаны. Это уже попробовали сделать у Миранды Даус, в пяти милях отсюда, так негры половину дня болтаются в городе—празднуют лентяя. Она понастроила для них эти новомодные поселки, принуждает их есть за общим длинным столом, как это заведено у подлого народа там, на Севере, уничтожила их хижины и их огородики с дынями и вообразила, что отвадит лежебок от безделья и что они станут работать сверх положенного времени, если им больше платить. А получилось только то, что всю работу делает она сама с племянницей да нищий белый сброд — ирландцы и шотландцы, — которых она набирает бог ее знает где. А ведь Салли, ее племянница, во время войны стояла за Союз и разделяла все эт»северные выдумки й фокусы, распиналась за них; а вот все‑таки дело не клеится.

— Но, может быть, в этом отчасти и причина? Не объясняется ли ее неудача в значительной мере отсутствием сочувствия со стороны соседей? Недовольство посеять так просто, тем более, что негр все еще привержен всяческому суеверию; Пятнадцатая Поправка сбила с него не все оковы.

— Да, но ей это нипочем. Потому что, если есть на свете женщина, воображающая, что ей от рождения назначено распоряжаться по–своему всем и всеми, так это Салли Даус!

— Салли Даус! — Кортленд встрепенулся.

— Да, Салли Даус из Пайнвилла.

— Вы сказали, что она стояла за Союз, но не было ли у нее на войне родных или… или друзей… сражавшихся на вашей стороне? Кого‑нибудь, кто… кто был убит в сражении?

— Они, скажу вам, были все убиты, — мрачно ответила мисс Рид. — На кладбище зарыты рядом ее жених и ее двоюродный брат Джул Джефкорт — тоже, говорят, Саллиного полка; и были еще Чет Брукс с Джойсом Мастертоном, оба ее верные поклонники — и тоже оба убиты; да и сам старый капитан Даус, — он все не мог оправиться после сдачи Ричмонда, стал пить и умер от запоя. Здесь издавна считалось гибельным состоять в родстве с мисс Салли — или хотя бы желать породниться с нею.

Полковник Кортленд ничего не ответил. Перед ним так же живо, как в тот памятный день, возникло лицо мертвого молодого офицера, несшегося прямо на него из синего дыма. Портрет и письмо, которые он взял с груди мертвеца и хранил до сего дня; романтические и напрасные поиски прекрасного оригинала, которые он долго вел в последующие дни; и странный роковой интерес к незнакомке, все сильней завладевавший его сердцем, интерес, который, как он понял вдруг, только дремал, заглушённый хлопотливыми делами шести последних месяцев, — все это сейчас снова навалилось на него с удвоенною силой. Его настоящая командировка сюда и ее практические цели, его честное усердие в их достижении, осмотрительность, умение, опыт, которые он вкладывал в свое дело, — все как будто вдруг оказалось оттеснено этой нереальной фантазией. Как ни странно, она представлялась теперь в его жизни единственной реальностью, прочее же все — бессвязным, бессмысленным сном.

— И она, эта мисс Салли… она замужем? —еле набрался он духу спросить.

— Замужем? Да, за хозяйством своей тетки! По–моему, это единственное, что ее заботит.

Кортленд поднял голову, и к нему вернулся его обычный веселый покой.

— Что ж, я, пожалуй, после завтрака отправлюсь выразить свое почтение ее семье. Судя по тому, что вы мне сейчас рассказали, их хозяйство представляет собой эксперимент, с которым стоит познакомиться. Полагаю, ваш отец не откажет мне в рекомендательном письме к мисс Даус?

ГЛАВА II

Все же, когда полковник Кортленд ехал на «Даусову Дурь», как прозвали по округе новое экспериментальное хозяйство, он, хоть и сохранил в полной силе свой романтический пыл, ничуть тем не менее не жалел, что может навестить его под деловым предлогом. Поздновато было разыскивать мисс Салли Даус нарочно ради того, чтобы доставить ей письмо от поклонника, которого уже три года, как нет в живых, и память о котором она, быть может, давно похоронила. И совсем уже неделикатно было бы напоминать о прежнем чувстве, если теперь оно представлялось ей слабостью, которой она стыдилась. Однако, как ни трезв и логичен был Кортленд в своих повседневных делах, он все‑таки не был вполне свободен от того особенного суеверия, с каким смотрит на все романтическое обыкновенный человек. Он верил, что не простое лишь стечение обстоятельств так неожиданно открыло ему благоприятную возможность познакомиться с девушкой. Во всем последующем — если что последует — он доверится судьбе. Итак, считая себя умным, холодным и рассудительным господином и будучи на деле — по меньшей мере в том, что касалось мисс Даус, — так же слеп, опрометчив и безрассуден, как любой из ее былых поклонников, он спокойно следовал своим путем, пока не доехал до проселка, ведшего на плантацию Даусов.