Собрание сочинений. Том 5

Г-н Штупп не хочет допускать без согласия Собрания ни преследования, ни ареста депутатов со стороны властей. Следовательно, он позволяет себе вторгаться в область уголовного права. Другое дело преследование в порядке гражданского иска! Только бы не вмешательство в область гражданского права! Да здравствует гражданское право! То, что не подобает государству, подобает, оказывается, частному лицу! Гражданский иск превыше всего! Гражданский иск — это навязчивая идея г-на Штуппа. Гражданское право — это заповеди Моисея и пророков! Клянитесь гражданским правом, в особенности — гражданским иском! Народ, уважай святая святых!

Нет никакого вмешательства частного права в область публичного права, но бывают «опасные» вмешательства публичного права в область частного права. Для чего вообще нужна еще конституция, раз у насесть Code civil^[61], гражданские суды и адвокаты?

§ 3. «Всякое уголовное преследование против депутата Собрания и всякое тюремное заключение прекращаются на время заседаний, если этого требует Собрание».

К § 3 — поправка, следующим образом изменяющая формулировку:

«Всякое уголовное преследование против депутата Собрания и всякий арест, состоявшийся вследствие этого, если только он не последовал в силу судебного постановления, должны быть немедленно прекращены, поскольку Собрание постановит это».

Обоснование: «Полагаю, что нет намерений выпускать из тюрьмы таких депутатов, которые уже приговорены судебным постановлением к тюремному заключению».

«Если эта поправка будет принята, то она распространится и на тех, кто находится под арестом за долги».

Разве может быть у Собрания преступное намерение парализовать «силу судебного постановления» или даже призвать в свою среду человека, находящегося «под арестом» за долги? Г-н Штупп содрогается перед таким покушением на гражданский иск и на силу судебного постановления. Все вопросы, связанные с народным суверенитетом, нашли теперь свое разрешение. Г-н Штупп провозгласил суверенитет гражданского иска и гражданского права. Как жестоко отрывать такого человека от занятий гражданским правом и бросать его в подчиненную сферу законодательной власти! Суверенный народ совершил это «опасное» вмешательство в область «частного права». Г-н Штупп предъявляет поэтому гражданский иск народному суверенитету и публичному праву.

А император Николай может спокойно повернуть вспять. При первой же попытке перехода через прусскую границу навстречу ему выйдет депутат Штупп, держа в одной руке «гражданский иск», а в другой — «судебное постановление». Ибо, — провозгласит он с надлежащей торжественностью, — война, что такое война? Опасное вмешательство в область частного права! Опасное вмешательство в область частного права!

Написано 20 июня 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 21, 21 июня 1848 г.

Перевод с немецкого

НОВАЯ ПОЛИТИКА В ПОЗНАНИ

Кёльн, 20 июня. Опять новый поворот в познанском вопросе! После стадии возвышенных обещаний и восторженных прокламаций, после стадии Виллизена наступила стадия Пфуля с шрапнелью, с клеймением и бритыми головами^[62], стадия кровавой бани и русского варварства. После стадии Пфуля теперь наступает новая стадия примирения!

Майор Ольберг, начальник генерального штаба в Познани и главный участник резни и клеймения, неожиданно против своего желания переведен в другое место. Генерал Коломб тоже против своего желания переводится из

Познани в Кёнигсберг. Генерал Пфуль (Адский камень) вызван в Берлин, а обер-президент Бёйрман уже прибыл туда.

Таким образом, Познань совершенно покинута рыцарями с адским камнем в гербе и с бритвой в руках, храбрецами, которые из надежного прикрытия расстреливали шрапнелью на расстоянии в 1000 и 1200 шагов беззащитных крестьян, вооруженных косами. Немецко-еврейские ненавистники поляков трепещут; как раньше поляки, так теперь они видят, что правительство их предало.

У министерства Кампгаузена внезапно открылись глаза. Опасность русского вторжения показывает ему теперь, какую громадную ошибку оно сделало, предоставив поляков ярости бюрократии и померанского ландвера. Теперь оно хотело бы любой ценой вновь снискать симпатии поляков — теперь, когда уже слишком поздно!

Итак, вся кровавая истребительная война против поляков, со всеми жестокостями и варварством, которые покрыли вечным позором имя немцев, справедливая смертельная ненависть поляков к нам, неизбежный теперь русско-польский союз против Германии, союз, благодаря которому враги революции усилены храбрым 20-миллионным народом, — все это произошло и было сделано только для того, чтобы г-н Кампгаузен, в конце концов, имел случай пробормотать свое pater, ресcavi^{37}?