Собрание сочинений, том 5. Белая перчатка. В дебрях Борнео. В поисках белого бизона.

– Должно быть, о капитане Скэрти, которым ты так восхищаешься. Наверно, это и есть поклонник, которого ты потеряла?

– Нет, этого еще не случилось!

– Как! Значит, есть еще третий или, во всяком случае, был? Вот неисправимая кокетка!

– Ну, что ты! Я вовсе даже и не поощряла его ухаживаний. Уверяю тебя, никогда! Скажи сама, разве ты когда-нибудь замечала?

– Мне будет легче тебе ответить, когда я узнаю, кто этот потерянный поклонник.

– Боже мой, кто! Ну конечно, корнет Стаббс!

– Ах, вот кто! Но я вижу, дорогая кузина, что ты легко примирилась с этой потерей. Ну, как же это вышло, расскажи!

– Представь себе, Марион, – проникновенным тоном сказала Лора, обнимая свою подругу, – этот наглец опять сделал мне предложение!

– Как! Второй раз объяснение в любви? Ну, знаешь, я бы на твоем месте считала это скорее приобретением, а не потерей!

– Да, но подумай только: второй раз объясняется в любви и на этот раз гораздо решительнее, чем в первый! Он даже и слушать не желал моего отказа!

– Но что же ты ему все-таки ответила?

– В первый раз, как я тебе рассказывала, я просто отказала ему. Ну, а на этот раз я говорила с ним очень резко. Уверяю тебя, я была страшно возмущена! Но этот наглец не желал ничего слушать и продолжал приставать ко мне, точно он совершенно уверен, что может заставить меня сказать «да»! Я никак не могла отделаться от него. Я даже пригрозила, что он дождется от меня пощечины. И так оно и было бы, если бы в это время к нам кто-то не подошел и не избавил меня от его приставаний. Я бы не возмущалась так, если бы хоть когда-нибудь давала ему повод для такого поведения! Надо же быть таким нахалом!

– А ты рассказала об этом Уолтеру?

– Нет, и прошу тебя, не говори ему, милая Марион! Ты же знаешь, что Уолтер ревновал меня к Стаббсу даже без всяких оснований. Он сейчас же вызовет его на дуэль, а я вовсе не хочу этого! Ни за что на свете! Хотя я была бы рада, если бы кто-нибудь другой, только не Уолтер, проучил его! Помнишь, как твой храбрый Генри проучил... Ах! – воскликнула она, увидев искаженное страданием лицо Марион. – Прости меня, кузина! Я совсем забыла... От этого объяснения со Стаббсом у меня все вылетело из головы. О, милая Марион, ведь это, может быть, еще и неверно? Может быть, это ошибка? Ведь Дороти Дэйрелл такая злюка – она может выдумать что угодно! А этот надутый щеголь, брат Уинифрид Уайленд, – такой же фальшивый, как и его кузина. Ему, как и Дороти, нельзя верить. Милая Марион, прошу тебя, не верь этому! Наверно, это какое-то недоразумение. Голтспер не может быть женат, а если это правда, значит, он подлый...

– Лора! – перебила ее Марион. – Я тебе приказываю... умоляю тебя... не говори ни слова о том, что ты знаешь, никому, даже Уолтеру! И я прошу тебя, не говори о нем так, как ты сейчас сказала. Если даже он и такой, как ты думаешь, мне больно слышать, когда это повторяют!

– Но ты же не можешь любить его, если это правда!

– Я ничего не могу с этим поделать. Для меня все кончено. Но я не могу не любить его!

– Милая, милая моя Марион! – воскликнула Лора, чувствуя, как Марион, прижавшись к ее груди, сотрясается от рыданий. – Мне так жаль тебя, бедняжка Марион! Не плачь, дорогая! Это пройдет. Когда-нибудь ты перестанешь думать о нем!

– Никогда! – с рыданием вырвалось у Марион.

Подняв голову, она вытерла слезы и, призвав на помощь всю свою гордость, постаралась принять спокойный вид, а затем, под руку с Лорой, решительно направилась к лужайке, чтобы присоединиться к компании, от которой она недавно бежала.

Глава LV. ПЕРЧАТКУ ВЕРНУЛИ!

Весь день Марион принуждала себя казаться веселой и поддерживать оживленный разговор. Наконец спустились сумерки, туман поднялся над озером, и компания стала собираться домой.

Но и ночь не принесла облегчения Марион Уэд. Мысли, терзавшие ее, не давали ей забыться ни на минуту. Она долго металась без сна и несколько раз вскакивала с постели и бродила по комнате, не находя себе места.

Образ Генри Голтспера, навеки запечатленный в ее сердце, неотступно стоял перед ее глазами, но каждое воспоминание о нем было отравлено ядом.

До этого дня Марион не представляла себе, что значит настоящее страдание. Муки ревности, которые ей пришлось испытать, были ничто в сравнении с тем, что она переживала сейчас. В разлуке с возлюбленным, в постоянных опасениях за его судьбу она все же не чувствовала себя несчастной; она жила, окрыленная надеждой и сладостными воспоминаниями об их встрече. Правда, она иногда задумывалась над его словами и с тревогой спрашивала себя, не скрывается ли за ними что-то, о чем он не решался сказать.