Собрание сочинений. Том 7

Попытки восстания в Рейнской Пруссии в мае прошлого года ясно показывают, какое положение может занять эта часть Германии в революционном движении. Окруженная семью крепостями, из которых три являются для Германии крепостями первого класса, постоянно занятая почти третьей частью всей прусской армии, Рейнская Пруссия перерезана во всех направлениях железными дорогами и предоставляет в распоряжение военных властей целый флот грузовых пароходов; при таких условиях рейнское восстание может иметь шансы на успех только при совершенно исключительных обстоятельствах. Только если крепости окажутся в руках народа, жители Рейнской провинции смогут чего-либо достигнуть с оружием в руках. А это может произойти только в том случае, если военные власти, напуганные какими-нибудь мощными внешними событиями, потеряют голову, или же в том случае, если войска целиком или частично примкнут к движению. Во всех других случаях восстание в Рейнской провинции заранее обречено на поражение. Быстрое продвижение баденских отрядов к Франкфурту и пфальцских к Триру привело бы, вероятно, к тому, что восстание немедленно вспыхнуло бы на Мозеле и в Эйфеле, в Нассау и в обоих княжествах Гессен и что еще надежные в то время войска среднерейнских государств примкнули бы к движению. Не подлежит сомнению, что все рейнские войска и, в особенности, вся 7-я и 8-я артиллерийские бригады последовали бы их примеру пли, по меньшей мере, настолько ясно обнаружили бы свое настроение, что прусский генералитет растерялся бы. Вероятно, некоторые крепости перешли бы в руки народа, и если не Эльберфельд, то, во всяком случае, большая часть левого берега Рейна была бы спасена. Все это и, может быть, еще многое другое было потеряно из-за жалкой, мещански-трусливой политики высокомудрого Баденского комитета.

С поражением рейнских рабочих погибла также та единственная газета, в которой они видели открытую и решительную защитницу своих интересов, — «Neue Rheinische Zeitung». Главный редактор, хотя и уроженец Рейнской Пруссии, был выслан из Пруссии; другим редакторам предстояло либо тюремное заключение, либо немедленная высылка. Кёльнская полиция с величайшим простодушием объявила об этом и весьма конкретно показала, что она располагает против каждого достаточными уликами, чтобы тем или иным способом расправиться с ним. Таким образом, газета должна была перестать выходить в тот самый момент, когда неслыханно быстро выросшее распространение более чем обеспечивало ее существование. Редакторы разъехались в различные части Германии, в которых уже начиналось или должно было начаться восстание; некоторые уехали в Париж, где события подходили снова к поворотному пункту^[80]. Среди них не было ни одного, кто бы не подвергся аресту или высылке во время революционных движений этого лета или в результате участия в них; таким образом, ни один из редакторов не избежал судьбы, которую им любезно готовила кёльнская полиция. Часть наборщиков ушла в Пфальц и вступила в армию.

Рейнское восстание также должно было окончиться трагически. После того, как три четверти Рейнской провинции были объявлены на осадном положении и сотни людей брошены в тюрьмы, восстание окончилось расстрелом трех участников штурма цейхгауза в Прюме — как раз накануне дня рождения Фридриха-Вильгельма IV Гогенцоллерна. Vae victis! {Горе побежденным! Ред.}.

2. КАРЛСРУЭ

В Бадене восстание началось при самых благоприятных условиях, в каких только может протекать восстание. Весь народ был единодушен в ненависти к вероломному, двуличному и жестокому в своих политических преследованиях правительству. Реакционные классы, дворянство, бюрократия и крупная буржуазия, были немногочисленны. Вообще крупная буржуазия существует в Бадене только в зачаточном состоянии. За исключением этих немногих дворян, чиновников и буржуа, за исключением лавочников Карлсруэ и Баден-Бадена, живущих за счет двора и богатых иностранцев, за исключением некоторых гейдельбергских профессоров и нескольких деревень под Карлсруэ, вся страна безраздельно была на стороне движения. Если в других восстаниях армию приходилось еще побеждать, то здесь, в результате того что армия больше чем где-либо терпела притеснения со стороны своих офицеров-дворян, уже год как подвергалась обработке со стороны демократической партии и недавно, благодаря введению своего рода всеобщей воинской повинности, еще более пополнилась мятежными элементами, — здесь армия стала во главе движения и повела его даже дальше, чем хотели буржуазные руководители оффенбургского собрания^[81]. Именно армия в Раштатте и Карлсруэ превратила «движение» в восстание.