Собрание сочинений. Тревога и надежда (статьи, письма, выступления, интервью). Том 1. 1958—1986

Иностранные гости иногда задают вопрос: почему, если у вас действительно так много недостатков, народ не примет мер к их исправлению? Однозначно ответить на этот вопрос не просто. Одним из факторов стабильности режима является то обстоятельство, что материальный уровень жизни, хотя и медленно, но все же растет. Каждый человек, естественно, сравнивает свою жизнь не с далеким и недоступным Парижем, а с собственным нищим прошлым. Но еще важней другое — имманентная крепость тоталитарного режима — инерция страха и пассивности. Нет ни одного народа, который за одно поколение принес бы такие ни с чем не сравнимые жертвы. Наш рабочий — это не английский и даже не польский докер, который при нужде может выйти на улицу. Хотя радиорупоры каждый день внушают рядовому советскому гражданину, что он — хозяин страны, но он-то прекрасно понимает, что истинные хозяева — это те, кто по утрам и вечерам проносятся в бронированных черных лимузинах по замершим, перекрытым улицам. Он не забыл, как раскулачивали его деда, и он знает, что и сегодня его личная судьба целиком зависит от государства — от близкого и дальнего начальства, от председателя жилищной комиссии, от председателя профкома, который может устроить, а может и не устроить его ребенка в детский сад, а возможно, и от работающего с ним рядом осведомителя КГБ. Во время выборов он опускает в избирательную урну бюллетень, на котором стоит только одна фамилия. Он не может не сознавать, насколько политически унижают его такие «выборы без выбора», не может не чувствовать заключенного в этой пышной церемонии издевательства над здравым смыслом и человеческим достоинством. Его дрессируют — и он поддается дрессировке, чтобы жить. Он обманывает самого себя. Советский гражданин — порождение тоталитарного общества и до поры до времени — его главная опора. И я могу только молить судьбу, чтобы выход из этого исторического тупика не сопровождался такими гигантскими потрясениями, о которых мы пока не имеем даже представления. Вот почему я эволюционист, реформист.

Особенно разрушительны последствия партийно-государственного монополизма в области культуры и идеологии. Полная унификация идеологии повседневно — от школьной парты до профессорской кафедры — требует от людей лицемерия, приспособленчества, серости и самооглупления. Непрерывно разыгрывается трагикомический ритуальный фарс всеобщей присяги на верность, оттесняющий на задний план все соображения дела, здравого смысла и человеческого достоинства. Писатели, художники и артисты, педагоги, ученые-гуманитарии существуют под таким чудовищным идеологическим прессом, что приходится удивляться, как искусство и гуманитарные науки не исчезли вовсе в нашей стране. Воздействие тех же антиинтеллектуальных факторов на точные науки и технику более косвенное, но не менее разрушительное. Сравнение научных, технических и экономических достижений в СССР и за рубежом говорит об этом с полной ясностью. Я уже не раз писал об этом. Не случайно именно в нашей стране многие годы не могли нормально развиваться новые и многообещающие научные направления в биологии и кибернетике, а на поверхности пышным цветом расцветали откровенная демагогия, невежество и шарлатанство. Не случайно все крупные научные и технические открытия последнего времени — создание квантовой механики, открытие новых элементарных частиц, открытие деления урана, открытие антибиотиков и большинства новых высокоэффективных медицинских препаратов, изобретение транзисторов, изобретение электронных вычислительных машин, изобретение лазера, выведение новых высокопродуктивных сортов в растениеводстве, открытие других компонентов «зеленой революции», создание новой технологии в сельском хозяйстве, промышленности и строительстве — все это произошло не в нашей стране.

Эффектные достижения первого десятилетия космической эры, обусловленные личными качествами покойного академика С. П. Королева и некоторыми случайными особенностями наших программ военного ракетостроения, допускавшими их непосредственное использование в космосе, — исключение, никак не опровергающее общую закономерность. Определенные успехи в военной технике — результат чудовищной концентрации сил в этой области.