Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 10

 - в Комитете общественного спасения. Как видите, я достаточно хорошо осведомлен. Так вот запомните, опасность повсюду - над вашей головой и под вашими ногами, кругом заговоры, заговоры, заговоры! Прохожие читают на улицах вслух газеты и многозначительно покачивают головой. Шесть тысяч человек, не имеющих свидетельства о благонадежности, возвратившиеся эмигранты, мюскадены и шпионы укрылись в погребах, на чердаках и в галереях Пале-Рояля; у булочных - очереди; у каждого порога бедные женщины молитвенно складывают руки и спрашивают: «Когда же нам дадут покой?» И зря вы запираетесь в залах Исполнительного совета в надежде, что вас никто не услышит, - каждое ваше слово известно всем. И вот доказательство - не далее как вчера, вы, Робеспьер, сказали Сен-Жюсту: "Барбару¹⁵⁷

 отрастил себе брюшко, а при побеге оно обременительно". Да, опасность повсюду, и в первую очередь она здесь - в сердце страны, в самом Париже. Бывшие люди затевают заговоры, добрые патриоты ходят босиком, аристократы, арестованные девятого марта, уже разгуливают на свободе; великолепные лошади, которых давно пора перегнать к границе и запрячь в пушки, обрызгивают нас на парижских улицах грязью; четырехфунтовый каравай хлеба стоит три франка двенадцать су; в театрах играют похабные пьесы... И скоро Робеспьер пошлет Дантона на гильотину.

- Как бы не так! - сказал Дантон.

Робеспьер внимательно разглядывал разостланную на столе карту.

- Спасение только в одном, - вдруг воскликнул Марат, - спасение в диктаторе. Вы знаете, Робеспьер, что я требую диктатора.

Робеспьер поднял голову.

- Знаю, Марат, им должен быть вы или я.

- Я или вы, - сказал Марат.

А Дантон буркнул сквозь зубы:

- Диктатура? Только попробуйте!

Марат заметил, как гневно насупились брови Дантона.

- Что ж, - сказал он. - Попытаемся в последний раз. Может быть, удастся прийти к соглашению. Положение таково, что стоит постараться. Ведь удалось же нам достичь согласия тридцать первого мая.¹⁵⁸

 А теперь речь идет о главном вопросе, который куда серьезнее, чем жирондизм, являющийся по сути дела вопросом частным. В том, что вы говорите, есть доля истины; но вся истина, настоящая, подлинная истина, в моих словах. На юге - федерализм, на западе - роялизм, в Париже-поединок между Конвентом и Коммуной; на границах - отступление Кюстина и измена Дюмурье. Что все это означает? Разлад. А что нам требуется? Единство. Ибо спасение в нем одном. Но надо спешить. Необходимо иметь в Париже революционное правительство. Ежели мы упустим хотя бы один час, вандейцы завтра же войдут в Орлеан, а пруссаки - в Париж. Я согласен в этом с вами, Дантон, я присоединяюсь к вашему мнению, Робеспьер. Будь по-вашему. Итак, единственный выход - диктатура. Значит - пусть будет диктатура. Мы трое представляем революцию. Мы подобны трем головам Цербера. Одна говорит, - это вы, Робеспьер; другая рычит, - это вы, Дантон...

- А третья кусается, - прервал Дантон, - и это вы, Марат.

- Все три кусаются, - уточнил Робеспьер.

Воцарилось молчание. Потом снова началась беседа, полная грозных подземных толчков.

- Послушайте, Марат, прежде чем вступить в брачный союз, нареченным не мешает поближе познакомиться. Откуда вы узнали, что я вчера говорил Сен-Жюсту?

- Это уж мое дело, Робеспьер.

- Марат!

- Моя обязанность все знать, а как я получаю сведения - это уж никого не касается.

- Марат!

- Я люблю все знать.

- Марат!

- Да, Робеспьер, я знаю то, что вы сказали Сен-Жюсту, знаю также, что Дантон говорил Лакруа,¹⁵⁹

 я знаю, что творится на набережной Театэн, в особняке де Лабрифа, в притоне, где встречаются сирены эмиграции; я знаю также, что происходит в доме Тилле, в доме, принадлежавшем Вальмеранжу, бывшему начальнику почт, - там раньше бывали Мори,¹⁶⁰

 и Казалес¹⁶¹

 затем Сийес,¹⁶²

 и Верньо¹⁶³

 а нынче раз в неделю туда заглядывает еще кое-кто.

При слове «кое-кто» Марат взглянул на Дантона.

- Будь у меня власти хоть на два гроша, я бы показал! - воскликнул Дантон.

- Я знаю, - продолжал Марат, - что сказали вы, Робеспьер, так же, как я знаю, что происходило в тюрьме Тампль, знаю, как там откармливали, словно на убой, Людовика Шестнадцатого, знаю, что за один сентябрь месяц волк, волчица и волчата сожрали восемьдесят шесть корзин персиков, а народ тем временем голодал. Я знаю также, что Ролан прятался в укромном флигеле на заднем дворе по улице Ла-Гарп; я знаю также, что шестьсот пик, пущенных в дело четырнадцатого июля, были изготовлены Фором, слесарем герцога Орлеанского; я знаю также, что происходит у госпожи Сент-Илер, любовницы Силлери;¹⁶⁴

 в дни балов старик Силлери сам натирает паркет в желтом салоне на улице Нев-де-Матюрен; Бюзо,¹⁶⁵

 и Керсэн там обедали. Двадцать седьмого августа там обедал Саладэн¹⁶⁶

 и с кем же? С вашим другом Ласурсом¹⁶⁷

 Робеспьер!

- Вздор, - пробормотал Робеспьер, - Ласурс мни вовсе не друг.

И задумчиво добавил:

- А пока что в Лондоне восемнадцать фабрик выпускают фальшивые ассигнаты.

Марат продолжал все также спокойно, но с легкой дрожью в голосе, от которой кровь застывала в жилах.