Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 8

Жильят торопился. Он тоже был спокоен, но его rffbnemность говорила о внутренней тревоге.

Делая огромные прыжки, он перескакивал со скалы на скалу, от своей запруды к складу и от склада к запруде. Не переводя дух, тащил то футокс, то карленгс. Вот когда пригодились запасенные им корабельные обломки. Было ясно, что надвигались события, вероятность которых он предвидел.

Крепкий железный брус служил ему рычагом для переворачивания балок.

Работа шла так быстро, словно сооружение не созидалось, а росло само собой. Кто не видел, как на войне работает понтонер, тому не представить себе этой быстроты.

Восточный вход в теснину был уже, чем западный, - его ширина равнялась всего лишь пяти или шести футам. Это облегчало задачу Жильята. Пространство, которое предстояло укрепить и заградить, оказалось невелико, поэтому само сооружение могло быть и менее сложным, и более прочным. Достаточно было уложить балку горизонтально, не вбивая вертикальных свай.

Укрепив первые перекладины волнореза, Жильят взобрался на них и прислушался.

Гул становился все отчетливее.

Жильят продолжал работу. Он подпер свое сооружение обоими крамболами Дюранды, которые присоединил к укреплению из балок при помощи фалов, пропущенных в три шкива блоков. Все это он связал цепями.

Сооружение походило на исполинский плетень с балками вместо перекладин и цепями вместо ивовых прутьев.

Казалось, запруда сплетена, а не выстроена.

Жильят увеличил число креплений и добавил гвоздей, где было нужно.

На разбитом судне нашлось много круглого железного лома, и Жильят сделал изрядный запас гвоздей.

Между делом он грыз сухари. Его мучила жажда, но пить было нечего, пресной воды не осталось. Накануне, за ужином, он допил всю воду из жбана.

Добавив к запруде еще четыре-пять балок, он снова взобрался на нее и стал прислушиваться.

Гул вдали прекратился. Все стихло.

Безмятежно и величаво расстилалось море; оно вполне заслуживало хвалебных сравнений, которыми награждают его благодушествующие обыватели: "точно зеркало", "спокойное, как озеро", "гладкое, будто маслом покрытое", "ласковое, как дитя", "кроткое, как ягненок". Синяя глубь неба гармонировала с зеленой глубью океана. Сапфир и изумруд могли любоваться друг другом. Они были безупречны. Ни облачка вверху, ни клочка пены внизу. Над всем этим великолепием торжественно всходило апрельское солнце. Лучшей погоды пель, Л было и представить себе.

Далеко на горизонте протянулась в небе длинная черная нить: то были перелетные птицы. Они летели стремительно, направляясь к суше; их полет напоминал бегство.

Жильят снова принялся надстраивать волнорез.

Он поднял его высоко, как только мог и насколько позволяли это неровные стены утесов.

К полудню солнце, казалось, стало припекать сильнее, чем обычно. Полдень - решающее время дня. Жильят, стоя на крепкой решетчатой плотине, которую только что закончил, всматривался в даль.

Море было не просто спокойно: оно застыло. Не виднелось пи одного паруса. Небо по-прежнему было ясным, только из синего стало бледно-голубым, почти белым. Странной казалась эта белизна. На западе, над самым горизонтом, темнело пятнышко, не предвещавшее ничего хорошего. Пятно это не двигалось, но росло, оставаясь на месте. У подводных камней вода покрывалась легкой рябью.

Жильят хорошо сделал, что построил волнорез.

Приближалась буря.

Бездна решила дать сражение.

Книга третья. Битва

I. Крайности соприкасаются, противоположности сходятся

Нет ничего опаснее запоздалых бурь поры равноденствия.

На океане наблюдается ужасное явление, которое можно назвать налетом ветров с открытого моря.

В любое время года, особенно при новолунии и полнолунии, в тот миг, когда этого совсем не ждешь, какое-то странное спокойствие внезапно овладевает океаном. Непостижимое, непрерывное движение стихает: море дремлет; оно чувствует истому; оно как будто решило передохнуть: можно подумать, что оно устало. Все судовые тряпицы, от рыбачьего флажка до военно-морских флагов, свисают вдоль мачт. Спят адмиральские, королевские, императорские флаги.

Вдруг все эти лоскуты начинают тихонько шевелиться.

Тут-то и надо примечать: если облачно, - нет ли перистых облаков; если солнце садится, - не багрян ли закат; если наступила ночь и взошла луна, - нет ли вокруг нее светового кольца.

В такую минуту капитан судна или начальник эскадры, если ему удалось раздобыть стеклянный буремер, изобретатель которого неизвестен, рассматривает этот сосудик в микроскоп и, увидев, что жидкость в нем похожа на растаявший сахар, принимает предосторожности против южного ветра, а если она распалась кристалликами, напоминая заросли папоротника или еловые ветки, спешит защититься от северного ветра. В такую минуту, сверившись с таинственными солнечными часами, высеченными римлянами или духами на одном из загадочных, столбом стоящих камней, называемых в Бретани менгирами, а в Ирландии круахами, бедный бретонский или ирландский рыбак спешит вытащить свое суденышко на берег.