Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 8

Бешеная сила их ударов ничуть не удивляет моряков.

Достаточно привести такой пример: 25 января 1840 года в Сторском заливе, когда буря уже затихала, натие-ком последнего вала перебросило целый бриг через корпус корвета «Марна», застрявшего на мели, и вбило бушпритом вперед меж двух утесов.

Впрочем, в Дуврах осталась лишь половина Дюранды.

Ураган отнял пароход у волн, словно вырвал его изводы.

Воздушный вихрь крутил судно, водяной вихрь удерживал, и вот оно, разрываемое руками бури, переломилось пополам, как тонкая планка. Корма с машиной и колесами, вскинутая над бурлящей пеной и подгоняемая разбушевавшимся циклоном в теснину между Дуврами, врезалась туда по мидель-бимс и застряла. Ветер нанес меткий удар: чтобы вбить такой клин в Дуврские скалы, ураган превратился в палицу. А носовую часть уволок шквал; он перекатывал ее по волнам, пока не расщепил о подводные камни.

Из продавленного трюма выбросило в море захлебнувшихся быков.

Огромный кусок борта носовой части еще уцелел и висел на тимберсах левого кожуха, удерживаемый расшатанными скрепами, которые легко было разрубить одним взмахом топора.

То тут, то там на отдаленных извилинах рифа виднелись балки, доски, лоскутья парусов, обрывки цепей, всевозможные обломки, мирно лежавшие на скалах.

Жильят внимательно рассматривал Дюранду. Киль потолком нависал над его головой.

Безбрежное море едва колыхалось, ясен был горизонт.

Солнце величественно всплывало из-за округлой голубой громады.

Время от времени с разбитого судна скатывалась капля воды и падала в море.

II. Законченность разрушения

Дуврские скалы различны по форме и высоте.

Остроконечный и согнутый Малый Дувр от основания до вершины весь в длинных и разветвляющихся жилах сравнительно рыхлой каменной породы кирпичного цвета, которая переслаивает гранит. Эти красноватые пласты испещрены трещинами. Одна из трещин повыше корпуса Дюранды была так расширена и отшлифована волнами, что превратилась в нишу, будто предназначенную для статуи. Очертания гранитных выступов Малого Дувра округлы и нежны, как у лидийского камня, но мягкие линии не скрадывают его суровости. Малый Дувр оканчиваетеся острием наподобие рога. Большой Дувр отполирован, гладок, ровен, отвесен, словно вырезан по чертежу из куска черной слоновой кости. Ни углубления, ни выступа. Но гостеприимно глядят его крутые склоны; даже каторжник не в силах воспользоваться им для побега, даже птица - свить там гнездо. На вершине его, как на утесе «Человек», виднеется площадка; только она неприступна.

На Малый Дувр можно взобраться, но там не удержишься; на Большом можно расположиться, но туда не взберешься.

Бегло осмотрев риф, Жильят вернулся в лодку, выгрузил свои скромные пожитки на самый широкий из камней, выступавших из воды, связал вещи в тугой сверток, обернул его брезентом и, стянув петлей стропа, втиснул в расщелину скалы, куда не доходили волны, а затем, цепляясь ногами и руками, карабкаясь вверх с выступа на выступ, хватаясь за малейшие неровности, добрался по Малому Дувру до повисшей в воздухе Дюранды.

Он дотянулся до кожуха и спрыгнул на палубу.

Страшную картину являло собою разбитое судно и внутри.

Дюранда хранила следы ужасающего насилия. То было самоуправство бури, леденящее душу. Гроза на море ведет себя, как шайка пиратов. Кораблекрушение похоже на злодеяние. Туча, молния, дождь, ветры, волны, рифы - банда сообщников, внушающих ужас.

На искалеченной палубе, казалось, слышался яростный топот морских духов. На всем лежал отпечаток дикого разгула.

Причудливо изогнутые железные части говорили о бешеных налетах ветра. Междупалубное пространство смахивало на палату сумасшедшего, где все перебито.

И зверь так не терзает добычу, как море. Вода выпускает когти. Ветер грызет, волна пожирает: морские валы-челюсти.

Они рвут на куски и дробят. Удар океана подобен удару львиной лапы.

Особенностью разгрома Дюранды были обстоятельность и кропотливость, с которыми он производился. То была ужасная работа живодера. Многое, казалось, было сделано нарочно. Так и хотелось сказать: какая жестокость! Обшивку судна сняли умело, доска за доской; циклон - мастер на такие дела. Кромсать и строгать - вот прихоть этого чудовища, этого разрушителя. У него повадки палача. Он словно предает пытке то, что губит. Можно подумать, что он вымещает злобу; он измывается, как дикарь. Уничтожая, он терзает. Он истязает тонущее судно, мстит, забавляется: в этом проявляется его мелочность.

Циклоны - редкое явление в наших широтах, и чем они неожиданнее, тем опаснее. Скала, попавшаяся им на пути, может винтом завертеть ураган. Не лишено вероятности, что шквал, взвившись спиралью над Дуврами и внезапно ударившись об утес, превратился в смерч; этим и объясняется, что пароход был заброшен так высоко на скалы. Корабль для циклона - что камень для пращи.