Собрание сочинений в 10 томах. Том 9

Вечером Бенита вышла на палубу и беседовала с другими женщинами, спасшимися на катере, разузнавая малейшие подробности истории с Сеймуром. Но ни одного мужчины, за исключением Томпсона, она не удостоила хотя бы единым словом; те же, видя как обстоит дело, один за другим поспешили скрыться с ее глаз, как они уже поступили раньше по отношению к миссис Джеффрис.

«Касл» пробыл в зоне крушения тридцать часов, приняв на борт еще одну шлюпку с пассажирами «Занзибара» и одного из кочегаров, удержавшегося на обломке парохода. Но подойти близко к берегу и выслать шлюпки ему не удалось, так как поднявшийся сильный ветер настолько возмутил океан, что линия прибрежных валов стала абсолютно непроходимой. Зато ему удалось поделиться ужасной новостью, которая после этого в два-три дня облетела весь свет, с встречным судном, державшим курс в Порт-Элизабет. «Касл» также передал сообщение со списком фамилий всех спасенных.

Ночью того дня, когда у Бениты состоялся разговор с миссис Джеффрис, «Касл» бросил якорь на расстоянии видимости Дурбана, так как, принадлежа к крупным судам, он не мог пройти через нанос, образовавшийся в устье реки Береа, на которой расположен город.

На рассвете горничная разбудила Бениту, спавшую прерывающимся, беспокойным сном, сообщив ей, что ее желает видеть какой-то старый джентльмен, прибывший с берега на буксирном судне, причем она особенно подчеркнула слово «старый», дабы не вызвать у Бениты ложных надежд.

Одевшись при помощи горничной, Бенита поднялась на палубу как раз в то время, когда взошедшее солнце начало золотить реку, мыс, город и весь прекрасный Наталь, и увидела подле борта облокотившуюся на перила фигуру, от которой, несмотря на долгие годы разлуки, сразу повеяло чем-то хорошо знакомым, фигуру старика высокого роста, с седой бородой.

Она невольно вздрогнула, увидев этого задумавшегося старика. Ведь это был все-таки ее отец! Может быть, не только он был виновен в ссоре с женой… Она подошла к нему и дотронулась до его плеча:

— Отец!

Он обернулся с проворством, бывшим всегда одной из особенностей его характера и унаследованным дочерью.

— Моя дорогая, — сказал он, — я всюду узнал бы твой голос! Я слышал его во сне в продолжение всех этих долгих лет. Благодарю тебя, дорогая, за то, что ты вернулась ко мне. И благодарение Богу, что ты уцелела во время бедствия, погубившего столько других!… — Он обнял ее и поцеловал.

Бенита слегка отпрянула назад, так как он случайно задел рану на ее голове.

— Прости меня, отец, — сказала она, — но ты дотронулся до больного места. Я ведь была ранена.

Тут только отец заметил повязку у нее на голове и начал усиленно извиняться.

— Мне об этом ничего не сказали, — воскликнул он своим приятным, располагающим к себе голосом, в обладателе которого чувствовались родовитость и воспитание. — Мне только сообщили, что ты спасена. Такая, видно, злосчастная у меня судьба, что мне пришлось причинить тебе боль в первый же момент нашей встречи, мне, который и без того принес своей семье немало горя.

Бенита была тронута.

— Ничего, — отвечала она. — Ты ведь не нарочно.

— Нет, дорогая моя, не нарочно. Поверь мне, я никогда не грешил по желанию, а лишь по слабости. Какая ты красавица, Бенита! Я не ожидал увидеть тебя такой.

— Что? — ответила она с улыбкой. — С повязкой-то на голове? Разве только в твоих глазах.

Про себя же она подумала, что эпитет «красавец» гораздо больше подходит к самому отцу; который, со своими выразительными глазами, подвижным лицом, красиво очерченным ртом с впадинками в уголках, столь похожими на ее собственные, и седой бородой, был, невзирая на преклонный возраст, действительно чрезвычайно интересен. Бенита с удивлением спросила себя: неужели этот человек мог ударить ее мать, но, припомнив его таким, каким он бывал прежде, в период своего пристрастия к крепким напиткам, нашла вопрос излишним.

— Голубка моя, — сказал мистер Клиффорд, поглаживая руку дочери своими тонкими пальцами, — ты и представить себе не можешь, что я вынес. В ожидании твоего прибытия я остановился в Королевской гостинице. Вдруг приходит депеша, извещающая о гибели «Занзибара» и всех находившихся на нем. Известие это так подействовало на меня, что я, впервые после долгих лет, выпил, желая потопить в вине свое горе. Не бойся, дорогая, в первый и последний раз. Но вскоре подоспела телеграмма со списком спасенных, в котором, хвала Всевышнему, значилась и ты.

Старик облегченно вздохнул.

— Да, — сказала Бенита, — я должна благодарить Его и… другого. Ты слышал историю… ну, словом, как мистер Сеймур спас меня?

— Отчасти. В то время как ты одевалась, я говорил с офицером, командовавшим вашим катером. Сеймур был отважный человек, Бенита, и мне грустно говорить о его кончине.

Бенита, мертвенно-бледная, ухватилась за поручни. Ее глаза впились в лицо отца.

— На основании чего говоришь ты это, отец? — скороговоркой произнесла она.