Собрание сочинений: В 11 т. Т. 1: 1955–1959 гг.

Ребята взяли электропилы, подошли к дальней стене и стали выпиливать брусья льда. Пилы шли в лед, как горячие ножи в масло. В воздухе засверкали ледяные опилки. Зойка и Галя подошли ближе.

— Дай мне,— попросила Зойка, глядя в согнутую спину Козлова.

— Не дам,— сказал Козлов, не оборачиваясь.— Глаза повредишь.

— Совсем как снег на Земле,— заметила Галя, подставляя ладонь под струю льдинок.

— Ну, этого добра везде много,— сказал Потапов.— Например, на Ганимеде сколько хочешь снегу.

— Я был на Ганимеде,— объявил Грегор.

— С ума сойти можно,— сказал Потапов. Он выключил свою пилу и отвалил от стены огромный ледяной куб.— Вот так.

— Разрежь на части,— посоветовал Стеценко.

— Не режь,— сказал Козлов. Он тоже выключил пилу и отвалил от стены глыбу льда.— Наоборот…— Он с усилием пихнул глыбу, и она медленно поплыла к выходу из тоннеля.— Наоборот, Валноге удобнее, когда брусья крупные.

— Лед,— сказала Галя.— Совсем как на Земле. Я теперь буду всегда ходить сюда после работы.

— Вы очень скучаете по Земле? — робко спросила Зойка. Зойка была на десять лет моложе Гали, работала лаборанткой на астрометрической обсерватории и робела перед своей заведующей.

— Очень,— ответила Галя.— И вообще по Земле, Зоенька, и так хочется посидеть на траве, походить вечером по парку, потанцевать… Не наши воздушные танцы, а обыкновенный вальс. И пить из нормальных бокалов, а не из дурацких груш. И носить платье, а не брюки. Я ужасно соскучилась по обыкновенной юбке.

— Я тоже,— сказал Потапов.

— Юбка — это да,— сказал Козлов.

— Трепачи,— возразила Галя.— Мальчишки.

Она подобрала осколок льда и кинула в Потапова. Потапов подпрыгнул, ударился спиной в потолок и отлетел на Стеценко.

— Тише ты,— сердито сказал Стеценко.— Под пилу угодишь.

— Ну, довольно, наверное,— сказал Козлов. Он отвалил от стены третий брус.— Грузи, ребята.

Они погрузили лед на платформу, затем Потапов неожиданно схватил одной рукой Галю, другой рукой Зойку и забросил обеих на штабель ледяных брусьев. Зойка испуганно взвизгнула и ухватилась за Галю. Галя засмеялась.

— Поехали! — заорал Потапов.— Сейчас Валнога даст вам премию — по миске хлорелловой похлебки на нос.

— Я бы не отказался,— проворчал Козлов.

— Ты и раньше не отказывался,— заметил Стеценко.— А уж теперь, когда у нас голод…

Платформа выехала из айсгротте, и Грегор задвинул ворота.

— Разве это голод? — сказала Зойка с вершины ледяной кучи.— Вот я недавно читала книгу о войне с фашистами — вот там был действительно голод. В Ленинграде, во время блокады.

— Я был в Ленинграде,— объявил Грегор.

— Мы едим шоколад,— продолжала Зойка,— а там выдавали по полтораста граммов хлеба на день. И какого хлеба! Наполовину из опилок.

— Так уж и из опилок,— усомнился Стеценко.

— Представь себе, именно из опилок.

— Шоколад шоколадом,— сказал Козлов,— а нам туго будет, если не прибудет «Тахмасиб».

Он нес электропилу на плече, как ружье.

— Прибудет,— уверенно сказал Галя. Она спрыгнула с платформы, и Стеценко торопливо подхватил ее.— Спасибо, Костя. Обязательно прибудет, мальчики.

— Все–таки я думаю, надо предложить начальнику уменьшить суточные порции,— сказал Козлов.— Хотя бы только для мужчин.

— Чепуха какая,— сказала Зойка.— Я читала, что женщины гораздо лучше переносят голод, чем мужчины.

Они шли по коридору вслед за медленно движущейся платформой.

— Так то женщины,— сказал Потапов.— А то дети.

— Железное остроумие,— сказала Зойка.— Прямо чугунное.

— Нет, правда, ребята,— сказал Козлов.— Если Быков не прибудет завтра, надо собрать всех и спросить согласия на сокращение порций.

— Что ж,— согласился Стеценко.— Я полагаю, никто не будет возражать.

— Я не буду возражать,— объявил Грегор.

— Вот и хорошо,— сказал Потапов.— А я уж думал, как быть, если ты вдруг будешь возражать.

— Привет водовозам! — крикнул астрофизик Никольский, проходя мимо.

Галя сердито заметила:

— Не понимаю, как можно так откровенно заботиться только о своем брюхе, словно «Тахмасиб» — автомат и на нем нет ни одного живого человека.

Даже Потапов покраснел и не нашелся что сказать. Остаток пути до камбуза прошли молча. В камбузе дядя Валнога сидел понурившись возле огромной ионообменной установки для очистки воды. Платформа остановилась у входа в камбуз.

— Сгружайте,— сказал дядя Валнога, глядя в пол. В камбузе было непривычно тихо, прохладно и ничем не пахло. Дядя Валнога мучительно переживал это запустение.

В молчании ледяные брусья были отгружены с платформы и заложены в отверстую пасть водоочистителя.

— Спасибо,— сказал дядя Валнога, не поднимая головы.

— Пожалуйста, дядя Валнога,— сказал Козлов.— Пошли, ребята.

Они молча отправились на склад, затем молча вернулись в зал отдыха. Галя взяла книжку и улеглась в кресло перед магнитовидеофоном. Стеценко нерешительно потоптался возле нее, поглядел на Козлова и Зойку, которые снова уселись за стол для занятий (Зойка училась заочно в энергетическом институте, и Козлов помогал ей), вздохнул и побрел в свою комнату. Потапов сказал Грегору:

— Ходи. Твой ход.

Глава вторая ЛЮДИ НАД БЕЗДНОЙ