Собрание сочинений в 15 томах. Том 2

– Я сам создавал птиц, – сказал он шепотом. – Совершенно новые виды. Улучшенные. Не похожие ни на одну из существующих…

Многозначительно помолчав, он снова задрал ноги.

– Так сказать… несколько обогатил вселенную. Некоторые из моих птичек сделаны вроде новых видов колибри – прелестные малютки! – а другие – просто черт знает что. И самая чудная, на мой взгляд, – это Anomalopteryx Jejuna. Jejunus-a-um означает «пустая»; она названа так потому, что в ней и в самом деле ничего не было: внутри совершенно пусто, если не считать набивки. Эта птица теперь у старика Джаверса, и он, ей-богу, гордится ею ничуть не меньше меня самого. Это настоящий шедевр, Беллоуз. В ней есть милая неуклюжесть пеликана, дурацкое самодовольство попугая, грациозная несуразность фламинго и контрастная вспышка красок оранжевой утки. Вот она какова, эта птица! Я собрал ее из скелетов аиста и тукана и из вороха самых разных перьев. Для настоящего художника, Беллоуз, такая работа – чистое наслаждение…

Как я до этого додумался? Да очень просто, как всегда бывает с великими открытиями. Один юный гений, из тех, что пописывают научные статейки в газетах, достал где-то немецкий трактат о новозеландских птицах и при помощи словаря да природной смекалки перевел оттуда кусок; а так как смекалки-то, видно, не хватило, то он и перепутал поныне живущую птицу аптерикса с вымершим аномаль-оптериксом; он там расписал, что птица пяти футов вышиной, что водится она в джунглях Норс Айленда, что это-де боязливое, редко встречающееся пернатое, которое трудно поймать, и так далее и тому подобное.

Джаверс, на редкость невежественный человек даже для коллекционера, прочитал эту заметочку и поклялся, что любой ценой добудет такую штуковину. И начал осаждать продавцов запросами. Теперь поглядите, чего можно добиться упорством и силой воли. Коллекционер клянется, что получит экземпляр птицы, которой в природе нет, никогда не было и которая от одного стыда за свою чудовищную нелепость ни за что бы не появилась на свет, если бы это от нее зависело. И он таки добился своего. Он ее заполучил!

А не выпить ли еще виски, Беллоуз? – прервал себя чучельник, которого минутные размышления о непостижимой напористости и о складе ума коллекционеров отвлекли было от главной темы. И, наполнив стаканы, он продолжал рассказывать, как однажды смастерил чучело прелестной русалки и как странствующий проповедник, у которого она отбила всю паству, уничтожил ее, заявив, что это – идолопоклонство и даже кое-что похуже. К сожалению, разговор заинтересованных сторон – творца, будущего владельца русалки и его гонителя – принял характер совершенно непечатный, и посему я не решаюсь предать гласности это забавное происшествие.

Читатель, незнакомый с темными делами коллекционеров, склонен будет, наверное, усомниться в правдивости рассказов моего чучельника; но что касается яиц большой гагарки и чучел несуществующих птиц, то подтверждение его словам я нашел у известных орнитологов. А статейка о новозеландской птице действительно появилась в одной утренней газете безупречной репутации. Чучельник сохранил этот номер и показал его мне.

ПОТЕРЯННОЕ НАСЛЕДСТВО

– Моего дядю, – сказал человек со стеклянным глазом, – можно было бы назвать восьмушкой миллионера. У него было около ста двадцати тысяч. Не меньше. И все свое состояние он оставил мне.

Я взглянул на засаленный рукав его пиджака, потом на потрепанный воротничок.

– Все до последнего пенни, – продолжал человек со стеклянным глазом, и я заметил, что здоровый зрачок глянул на меня чуть-чуть обиженно.

– Мне вот ни разу не довелось так нежданно-негаданно получить наследство, – с наигранной завистью сказал я, пытаясь подладиться к нему.

– Но ведь наследство не всегда приносит счастье, – вздохнув, заметил он и с истинно философской покорностью судьбе погрузил свой красный нос и жесткие усы в пивную кружку.

– Бывает… – подхватил я.

– Видите ли, он был сочинителем и написал уйму книг.

– Вот как!

– В том-то и беда. – Он взглянул на меня зрячим глазом, желая удостовериться, понял ли я его замечание, затем посмотрел в сторону и извлек зубочистку.