Собрание сочинений в 15 томах. Том первый

Мурман был подчёркнуто вежливо-скромен в учёбе. Звёзды с неба не собирал в мешок. Вечно бегал с ширинкой, завазюканной красками. На уроках у нас шли то русский, то математика, то биология.

А у Мурмана плясал один вечный радостный урок.

Святая рисовалка!

Он не слышал, что говорил учитель, что говорили ученики. Знай рисовал. И так темпераментно, что раз за разом, огорчаясь неудачному мазку по вечному холсту, в досаде хватался за ширинку, забыв отложить в сторону кисть. Вот он и был весь разукрашен ниже пояса, как павлин.

Отпетый был двоечник.

А на-поди какую праздничную азбуку ухитрил!

Загляденье! Пузырика не оторвать!

Кормишь и между делом показываешь ему буквы.

Отломышек мой ел и попутно учился.

Учился и попутно ел.

Комплексные были обеды!

Однажды посреди обеда он твёрдо поставил столбиком указательный пальчик на А. Будто директиву какую государственную сверху спустил.

– А! – доложил важно. И передвинул пальчик по азбуке на разрезанный красный арбуз.

И вопросительно смотрит на меня.

– Спасибо Вам, молодой человек, за достоверную информацию! – в радости пальнул я.

– Ар-р-р-р-рбуз! – гордо крикнул он.

И только тут до меня доехало, что он впервые заговорил! Да так решительно, будто требовал подать сюда этот самый арбуз на десерт.

Я понял, что голой благодарностью не отделаться, и побежал принёс арбуз.

Так мы натурально ударили арбузом по его «Арбузу». Отметили первое его слово.

Поел он арбуз и тут же прочитал по порядку почти всю азбуку.

Вот я и думаю, сперва он начал говорить или читать? По-моему, читать. Ведь произнесённое сначала было прочитано!

К четырём он уже буянил на пишущей машинке бойчей меня.

Скоро он прилично освоил компьютер. Компьютерная вёрстка книг для него семечки. Верстает он лет с восьми.

Лет в пять, когда он начал осваивать компьютер, ему страшно хотелось, чтоб и я знал компьютер. Насильно учил меня. Тащил к компьютеру и показывал, что да как делать. Трудно, но всё же я поддавался учёбе.

Со временем, когда я стал потихоньку уже сам работать, мой учитель несколько поостыл ко мне.

Он смекнул, чем больше знаю я, тем реже буду обращаться к нему за помощью. А это ему ну совсем худо. По его годам, ему можно работать на компьютере по десять минут в день. Он же готов работать полные сутки с пятиминутным отбегом на обед.

Как какое чепе – зову его. Летит на всех парах и мигом устраняет неполадки.

А иногда доходило до казусов.

– Отвернись и я сделаю. Тебе не надо всё знать. С тебя хватит того, что я знаю всё. А я всегда тебе помогу. По большинному знакомству.

И улыбается, хитро заглядывая мне в глаза:

– Я лыблюсь! – певуче и игриво поясняет свою улыбку.

Как-то завуч вприхвалку сказала мне:

– По мнению психолога, ваш сын опережает своих сверстников по умственному развитию на два года. Я и без психолога вижу, что проблем у него с учёбой нет. Выберите день или два в неделю, когда не будет он посещать школу. И так успеет. Попробуйте.

И без пробы вижу: успеет.

Мы с женой и задумайся:

«А чего попусту разбрызгивать сыновы годы?»

И он у нас за один год играючи одолел два класса. С отличием закончил начальную школу. В семь лет стал пятиклассником. В те же семь – первая собственная книжка иронических рассказов «Смешинки от Гриши». С этой книжкой он как самый юный писатель занесён в Книгу рекордов России, стран СНГ и Балтии «Диво». И всё это в семь!

К слову, Пушкин первое свое произведение – поэму «Монах» – написал в 14 лет. Впервые «Монах» опубликован только через сто пятнадцать лет. Послание «К другу-стихотворцу» – первая публикация поэта в 15 лет. А Лев Толстой в семь лет написал семь первых коротких рассказов для детского рукописного журнала братьев Толстых «Детские забавы». В печати великий писатель их не увидел. Эти сочинения были опубликованы лишь через сто четыре года.

А тут вот у Григория в семь издана своя целая книга!

Всё это меня удивляет.

Сам я первую русскую букву написал лишь в школе.

А пошёл я в школу в девять лет без десяти дней. Была послевоенная разруха. Досталось ухватить голоду…

Читать и говорить Григорий начал почти в одну пору.

А вот пить и курить…

Тут что-то не заладилось. Полный провал. Не пьёт, не курит. И даже не тянет! Весь в отца.

Чтение ему далось играючи, как я сказал, благодаря разрезной азбуке Мурмана.

Без нажима, без доходчивых лекций о пользе чтения Гриша быстренько перезнакомился со всеми буквами.

Мы с женой и не заметили, как он между делом пошёл основательно читать. А там и пописывать и на стенах, и на дверях, и на всём, на чём только можно карандашом карябнуть.

В пять я повёл его в школу на смотрины.

– Читает за второй класс! – был суровый приговор.

В шесть – школьник.

И тут божьи искры сыпанули изо всех щелей.

Уже в семь лет он, круглый отличник, стал пятиклассником. В десять лет – восьмиклассник!

Это по части учёбы.

А с сочинительством…

В свой дневник я записывал на пишущей машинке истории, что случались с Григорием.

Он стоял за спиной или сбоку и ревниво следил, всё ли я правильно пишу.

Значит, я пишу, а у меня за спиной мой юный кровный цензор.

Не дай Бог написать слово, которое он не говорил.