Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I : Стиховорения и поэмы

Ночь. Догоняющим взмахом
Ветер (ему по пути)
Шаром вздувает рубаху
И помогает идти.

Думаю: что, эти тучи

Чувствуют ужас погонь?
Вылучив искру колюче,
Желтый ныряет огонь.

Ветер упругой ладонью

Гладит меня по спине.
Путь мой, конечно, к бездонью,
Что мне в бессильном огне!

Взъятый и плавно несомый,

Сдавшись усмешкам игры,
Я — метеор невесомый,
Парус под ветром — в миры!

НИ О ЧЕМ

Над дверью сосульки леденчик,
Дорога светла и пуста,
И солнце, одевшее венчик,
Похоже на образ Христа.

Ты слышишь? Ворчливо и веско

Мороз заворчал за плечом.
Но, радуясь радостью детской,
И песня моя ни о чем.

Ведь строчки вдогонку за рифмой,

А рифме светло и свежо,
И этот мгновенный порыв мой —
Мальчишка, швырнувший снежок.

МЯТЕЖНИЦА

Гению революции

Старик, бородатый Хронос —
Годов и веков звонарь.
Бросает светящийся конус
Его потайной фонарь.

Глядит: на летящей в космос

Земле зашаталась ось,
И туч золотые космы
Отброшены взмахом вкось.

Не больше, к примеру, крысы,

Пред солнцем — и то уж тля,
А полюс, затылок лысый,
К лучу норовит земля.

И, вырвав толпу из круга

(Забыли, шатнуло вас?),
Земля повернула круто
К лучам затененный фас.

И дальше помчалась в пляске,

Как пуля, когда в излет,
И лопнули льды Аляски,
В Гренландии вспыхнул лед.

Порвалась цепей заковка,

И вот — на снегу лоза.
— Однако, довольно ловко! —
Старик про себя сказал.

И бело-светящийся конус

Лучей перебросив в высь,
Стучится сигналами Хронос
В лиловый дворец Главы.

У нас бы сейчас — винтовку,

Но небо — другой предмет:
Сверкнул догонять бунтовку
Отряд голубых комет.

ГНУС

В какой-то вечер выделился гнус
Из кольчатого дыма папиросы
И пал па пол. Подумал я: нагнусь
И стану предлагать ему вопросы.
Но он удрал, как рыжий таракан
В щель плинтуса. Взяв перочинный ножик,
Я выскреб тлю и посадил в стакан,
И вот он — весь. От головы до ножек!
Он дымчатый и с хвостиком козла,
Закрученным, как фитилек у свечки.
Комическое «воплощенье зла»:
Остаток после вековой утечки.
Он прыгал наподобие блохи —
Сей выродок и измельчавший дьявол.
Какие же вопросы и стихи?
Он в лужице — на дне стакана — плавал!
И трепетал моих спокойных глаз,
Воруя в шерсть зрачковые булавки.
Ах, чья душа от них занемогла?
Чьи кипы душ он шоркал па прилавке?
И это — бес! Тысячелетний фриз,
Облупленный почти до штукатурки.
Мой мозг шутя оттиснул афоризм,
Ведь неудобно же без сигнатурки!
И на стекле, на сером скакуне,
Отцеженном из дыма сигаретки, —
— Тысячелетие, как преступленья нет,
Преступники суть гении редки.

УБИЙСТВО