Читаем Собрание сочинений в 2-х томах. Т.II: Повести и рассказы. Мемуары. полностью

Однажды Миша рассказал мне, как еще до своего адъютантства, будучи младшим офицером в полку, он во время тяжелого дела, когда все офицеры выбыли из строя, принял командование над частью и так успешно повел дело, что спас от разгрома весь добровольческий корпус.

Рассказ изобиловал подробностями в стиле Ремарка. Миша, рассказывая, бегал по комнате, хватался за голову, взмахивал руками, — словом, «переживал». Потом Миша ушел, и я сейчас же забыл о его рассказе, не сомневаясь ни на минуту, что, как и все предыдущие, рассказ этот выдуман им от начала до конца. Дня четыре после этого Миша ко мне не заходил — был на даче. В это время в гостинице, где я жил, случилось некоторое происшествие. Нашего коридорного, розовощекого юношу Васю, увезла с собой в Шанхай кривоногая англичанка из седьмого номера, мисс Райт. Собираясь в далекую поездку, Вася рассуждал не по возрасту солидно.

— Хоть и хромает она, как утица, — говорил он, — зато у них в Шанхае свое дело, и они из меня человека сделают, языку обучат. И не скупые: уж на одежду, на пальтецо и приличный костюмчик деньги выдали.

— А как же ты с ней объяснился? Как она тебе в любви-то призналась, не зная по-русски? — допытывались у Васи жильцы, многие ему явно завидуя. — Как глухонемая, что ли, на пальцах?

Васька равнодушно пожимал плечами:

— Что ж, смейтесь! Только в любовных делах объясниться труд невелик. Она меня по книжке спрашивала. А мне что: я, мол, согласный, и всё тут…

Василий исчез. Вместо него объявился Кузмич, бородатый степенный старик. В его комнатушке, что рядом с ванной, появились иконы, и перед ними под праздник красным огоньком мигала лампадка. По вечерам Кузмич читал газету или книжку. Очки у него висели на кончике длинного сухого носа, и книгу он держал далеко от себя. Получалось такое впечатление, что будто он не читает, а рассматривает что-то.

— Клопа разглядывает! — говорили в гостинице.

IV

Миша вернулся с дачи и пришел ко мне. Поболтали. Потом я позвонил Кузмичу, чтобы послать его в лавочку за содовой водой. Виски у меня было. Едва Кузмич появился в комнате, как Мишу точно подбросило.

— Кузмич, ты ли это? — закричал он, бросаясь к старику.

Тот поверх очков, исподлобья, внимательно посмотрел на него

своими дальнозоркими бусинами. Пошевелил усами и неторопливо ответил:

— Неужто это вы, господин прапорщик Батюшков?

— Ну я же! Неужели не узнал, старина?

— Так точно, вы! В точности признал.

Они обнялись. Миша метался по комнате, взмахивая руками. Старик глядел на него ласково.

— А помнишь ты бой под Шмаковкой? — вопил Батюшков, носясь по комнате. — Помнишь, как всех офицеров перебили и я командование полком принял?

У меня кольнуло в сердце. За Мишу. Вдруг старик скажет:

— Что вы, да этого и не было вовсе!

«Зачем это он? — досадуя, подумал я. — Неужели ему мало того, что я по доброте сердечной терплю его вранье?»

Но Миша, ожидая ответа старика, глядел на меня торжествующе. Взгляд его явственно говорил мне: «Ты, конечно, лучше других, и я тебя люблю за это. Ты никогда не называешь меня «вруном», но в глубине сердца — меня не обманешь — ты не веришь ни одному моему слову. А ну-ка, что ты скажешь после ответа Кузмича?..»

И Кузмич ответил:

— Как не помнить! Разве такой бой позабудешь? Да, так точно, вы тогда наш полк приняли.

И ушел.

Никогда в жизни я не чувствовал себя более глупо. Человек, которого я считал лгуном и в душе все-таки немного презирал, оказался правдивым, правда, пока лишь в одном, но всё же в очень невероятном своем повествовании. Значит, он мог быть правдивым и раньше, и всегда, а я хорохорился, презирал, смеялся в душе. Совесть была неспокойна. Она требовала, чтобы я что-то сделал. Покаяться, признаться, попросить прошения? Нет, всё это слишком уже театрально. Можно сделать и внушительнее, и проще.

С лицом, вероятно, отражавшим искреннее волнение, я подошел к Мише и молча пожал ему руку. Он понял. Рукопожатие вышло крепкое, братское, на всю жизнь. Миша просиял, он весь был озарен радостью. В этот момент он пошел бы за меня в огонь и воду.

V

Вечером я позвал Кузмича к себе, усадил на диван, налил стаканчик портвейну и попросил рассказать про бой под Шмаковкой.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже