Собрание сочинений в 2-х томах. Том 2

Признаюсь, что благоразумные ваши ответы убедили меня внутренне, что я самого доброго намерения исполнить не умел и что не мог я дать моим вопросам приличного оборота. Сие внутреннее мое убеждение решило меня заготовленные еще вопросы отменить, не столько для того, чтоб невинным образом не быть обвиняему в свободоязычии, ибо у меня совесть спокойна, сколько для того, чтоб не подать повода другим к дерзкому свободоязычию, которого всей душою ненавижу.

Видя, что вы, государь мой, в числе издателей «Собеседника», покорно прошу поместить в него сие письмо. Напечатание оного будет для меня весьма лестным знаком, что вы моим объяснением довольны. Доброе мнение творца, вмещающего, как вы, в творении свои пользу и забаву в степени возможного совершенства, должно быть для меня неоцененно; напротив же того, всякое ваше неудовольствие, мною в совести моей ничем не заслуженное, если каким-нибудь образом буду иметь несчастие приметить, приму я с огорчением за твердое основание непреложного себе правила: во всю жизнь мою за перо не приниматься.

ЖИЗНЬ ГРАФА НИКИТЫ ИВАНОВИЧА ПАНИНА {*}

Граф Никита Иванович Панин, правивший иностранными делами министр, произшел от благородных родителей в 1718 году сентября 15-го. Предки его, уроженцы Лукской республики, выехали в Россию в пятом-на-десять столетии. Отец его служил Петру Великому и имел счастие пользоваться его благоволением. Достигши до чина генерал-поручика, окончил он дни свой в 1736 году от множества ран, полученных им на разных сражениях. Он достоин был иметь таковых сынов, коих деяния в течение более двадцати лет обращали на себя внимание целой Европы. Один управлял важнейшими государственными делами и воспитывал наследника российского престола, а другой явил опыты мужества и искусства своего во время Прусской войны, правил всею завоеванною частию Пруссии, предводительствовал потом армиею противу турков, взял приступом город Бендеры, споспешествовал независимости крымских татар и, наконец, спустя несколько лет по увольнении его от службы, прекратил великий мятеж и чрез сию важную отечеству заслугу учинился защитником дворянства, противу которого устремлена была злоба мятежников.

Жизнь достойного их родителя была сообразна с званием гражданина, коего душа столь же была благородна, как и его происхождение. Все его недвижимое имение состояло в четырехстах душах. Он столько старался о воспитании детей своих, сколько позволяло ему посредственное его богатство и положение, в каковом тогда находилось его отечество. Слух о добром воспитании и добродетелях его дочерей доставил им знатные супружества. Одна выдана за князя Куракина, сенатора и российского двора обер-шталмейстера, а другая за господина Неплюева, сенатора же и действительного тайного советника. Сыны его записаны были в гвардейские полки, в коих отправляли действительную службу с самых нижних чинов. Благородное поведение и родство с князем Куракиным, который от императрицы Анны Иоанновны был отличаем, доставили графу Никите Ивановичу случай бывать во всех придворных собраниях. Императрица Елисавета Петровна при восшествии своем на престол пожаловала его в камер-юнкеры. Отменное сей государыни к нему благоволение вооружило противу его зависть и ревнивость, два свойственные царедворцам пороки. Враги его, стараясь чрез разные происки отдалить от двора, но не находя в поступках его ничего такого, что бы могло послужить к его обвинению, принуждены были употребить в пользу свою его достоинства. Они представили императрице способность его к политическим делам, почему он и был отправлен в 1747 году к датскому двору в качестве полномочного министра. При отъезде его в Копенгаген он имел повеление заехать в Дрезден для принесения от ее императорского величества Августу Третьему, королю польскому, поздравления по случаю бракосочетания дофина с дочерью его принцессою Мариею-Иозефою. В том же году он пожалован был в камергеры.