Собрание сочинений в 20 т. Том 14. Тайна трёх

На золотом покрове мифа, скрывающем мистерию, выткан узор: юный охотник, убитый вепрем. В Адонисовых-Таммузовых таинствах полагалось на плащаницу восковое изваяние убитого юноши с кровавой раной на бедре от клыков дикого вепря (Brugsch. Die Adonisklage, 4). Вепрю, Нинибу (Ninib), посвящен и месяц Таммузовой смерти. Но вот что странно: к богоубийце Нинибу обращаются поклонники бога с молитвою:

Возвращаешь ты тело, сошедшее в ад.

Таммуз и Ниниб возвращают умерших из ада, воскрешают одинаково. Это можно объяснить только тем, что эти два бога – один, так же как Сэт и Озирис.

Здесь уже сквозь миф просвечивает мистерия. В мифе жертва невольна; вольна в мистерии: «Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня; но Я Сам отдаю ее, и власть имею опять принять ее» (Иоан. X, 17–18). И об Озирисе сказано: «Он знает день, когда его не будет» (Кн. Мертв.).

XXV

Когда Таммуз умирает, богиня Иштар сходит в ад:

В страну без возврата, в страну, что ты знаешь,
Богиня Иштар устремила свой помысел, —
Откуда вошедший уже не выходит…
В дом тьмы, где живущие света не видят,
Где землю едят, насыщаются прахом;
Где света не видят, во тьме обитают,

Одеты, как птицы, в одежды из перьев;

Где пылью покрыты замки на воротах.
К воротам подземным Иштар приступила:
«Открой мне, привратник, открой мне ворота!
Ворот не откроешь, – замки я сломаю,
Сорву я запоры, разрушу пороги,
И выведу мертвых, чтоб ели и жили, —
И будет их больше, чем было живых!»

(Cuneif. Texts, XV. 45 s.s.)

Царица ада, Эрешкигаль (Ereschkigal), велит привратнику впустить богиню Иштар в царство смерти, поступив с нею «по древним законам». Он проводит ее через семь ворот; в первых – снимает с головы ее великую тиару, во вторых – серьги из ушей, в третьих – ожерелье с шеи, в четвертых – эфод с персей, в пятых – кольца с ног, в шестых – пояс с чресл, в седьмых – покров стыда с ложесн.

И нагая, вступает богиня в царство смерти. Там Эрешкигаль заточает ее и поражает шестьюдесятью язвами.

Богиня Иштар – Звезда любви:

Свет небесный, огнь пламенеющий,
Это ты, о богиня, над землей восходящая!

И под землю, в ад нисшедшая. Божественная, человеческими язвами изъязвлена вся, от подошвы ноги до темени, – вот сидит она там на дне ада, как Иов на гноище. Взяла на себя наши немощи, понесла наши болезни, «Матерь человеков милосердная» – Ummu rimn^itu sa nis^e.

XXVI

Это вавилонское Сошествие в ад пробудит в веках немолчные отклики, от падения гностической Софии Премудрости до нашего русского «хождения Богородицы по мукам».

И если воистину мир спасет не только Сын, но и Мать, то это больше, чем миф. Возопит когда-нибудь все человечество к Ней, «теплой Заступнице мира холодного», как возопил Вавилон:

Царица всемогущая, милосердная Заступница,
Нет иного прибежища, кроме Тебя!

XXVII

По сошествии в ад Небесной Матери, мать-земля перестает родить. Растения, животные, люди поражены бесплодием:

Сосцы свои от земли отвратила Низаба,
Зреющей жатвы богиня.
За ночь поля побелели,
Едкою солью покрылись;
Зелень не всходит, жатва не зреет;
Горе людей постигает.
Ложесна матерей затворились,
И дитя не выходит из чрева…

Рыба в воде не мечет икры,

Птица в гнезде яиц не кладет.

Бык не покрывает телицы,

Осел не покрывает ослицы.
Супруг не ложится к супруге;
Супруг спит один на ложе своем,
Одна спит супруга на ложе своем…

«Доколе же растущее будет удержано?

Доколе зеленеющее будет связано?» —

плачет пастушья свирель о Таммузе-Либлибу, Ростке непрорастающем.

Пастух сестре своей говорит:
«Вот матка-овца ягненка покинула».
Сестра пастуху говорит:
«У матки-овцы плодородие связано;
От ягненка она убегает с жалобным блеяньем…»

Дальше стерто, можно только прочесть: