Собрание сочинений в 20 т. Том 14. Тайна трёх

«Философия Откровения» Шеллинга прошла бесследно», – замечает Куно Фишер (Ист. нов. филос., VIII, 768). Эд. Целлер видит в ней только «неуклюжую схоластику» (Ист. нем. филос.), а Ферд. Хр. Баур, один из первых христоубийц, – «галиматью» (К. Фишер, op. cit., 268).

«Галиматьею», впрочем, кажется нам не только «Философия Откровения», но и само оно. Пусть старушки в церквах читают символ веры; мы с Мефистофелем знаем, что о таких вещах не говорят в приличном обществе.

Как рассмеялись бы философы тогда и теперь, если бы кто-нибудь сказал им, что Шеллинг заглянул в тайну мира глубже, чем Кант!

XI

Мы читаем книгу мира, как малограмотные люди, не отрывая глаз от страницы и водя пальцем по строкам; и только тогда, когда чья-то быстрая как молния рука перевертывает страницу, мы видим, что мелькает что-то «написанное сбоку, на полях» (Бергсон), может быть, самое важное, но мы не успеваем прочесть: чтобы успеть, нужны другие глаза, те «вещие зеницы», что бывают только у пророков.

Мы верим на слово Лобачевскому и Эйнштейну, что где-то в «четвертом измерении», в метагеометрии, «перчатка с левой руки надевается на правую». Но для того чтобы это понять – увидеть, нужен метафизический вывих, выверт ума наизнанку, как бы сумасшествие, или то «исступление», «выхождение из себя», oe, которому учили древние мистагоги и апостол Павел: «Премудрость Божия – безумие для мира сего».

О четвертом измерении кое-что знает Эйнштейн, но, может быть, больше знают Орфей и Пифагор, иерофант «Четверицы Божественной», которую воспевает он, как «число чисел и вечной природы родник», c (Carm. Aur., V, 47).

Пифагора и Орфея объясняет Шеллинг: над тремя началами в Боге, Отцом, Сыном и Духом, возвышается сам Бог в единстве Своем, так что тайна Бога и мира выражается алгебраически: 3+1=4 (Philos. d. Offenbar.). Это и значит: в Боге Три – Четыре в мире; Троица в метафизике есть «четвертое измерение» в метагеометрии.

Не эту ли игру божественных чисел кристаллизируют и египтяне в пирамиде, соединяя в одной точке неба четыре исходящих из земли треугольника, и вавилоняне – в башне Zikkurrat, семиярусной: 3 + 4 = 7?

XII

Зодчество, Музыка, Математика – во всех трех один и тот же лад божественных чисел, один порыв из трех измерений в четвертое: в ледяных гранях Аполлоновых чисел – огненное вино исступлений Дионисовых.

Пифагор считает и поет, считает и молится, потому что в числах не только земная, но и небесная музыка – «музыка сфер». И Пифагору, геометру, отвечает св. Августин, богослов: «Pulchra numero placent. Числом пленяет красота» (De ordine).

«Что такое серафим? Может быть, целое созвездие», – бредит Иван Карамазов. Серафимы и херувимы, Созвездия, вопиют у престола Единого в Трех: «Свят! Свят! Свят!»

А мы из преисподней хохочем с Мефистофелем:

– Галиматья! Никогда не будут три одно!

XIII

Древние были учтивее нас: не посмели назвать «галиматьею» мудрость Гераклита, а назвали его только «Темным». Темны и тяжки, как первозданные глыбы гранита, дошедшие до нас обломки Гераклитовой мудрости.

Был ли он посвящен в мистерии, мы не знаем; но, во всяком случае, говорит, как посвященный, и книгу свою «О природе», , приносит в дар Артемиды Ефесской, которая в Азийских таинствах – то же, что Деметра в Елевзинских и Аксиокерса в Самофракийских: третье лицо Троицы – Мать-Дух. И все учение Гераклита – о Тайне Трех.

«`o c . Противоборствующее-соединяющее. – Из противоположного – прекраснейшая гармония. Бог есть день-ночь, зима-лето, война-мир, сытость-голод: все противоположности в Боге, c ¤» (Heraclit. Fragm., 8, 64).

Это и значит: два противоположных начала соединяются в третьем: – А + А ± А, алгебраическая формула Шеллинга.

XIV

От Гераклита до Шеллинга – Слово Божие и немота человеческая о Троице. Но в наши дни Слово страшно умаляется, а немота растет. Еще только старушки в церквах да три старца на пустынном острове молятся: «Трое нас, Трое Вас, помилуй нас!»

XV

Все, что мы называем «цивилизацией», зиждется на христианстве; христианство есть откровение Сына; Сын – Второе Лицо Троицы. Но вот о Ней самой – ни слова. Немотой уста наши замкнуты, как врата адовы замками железными.

От начала мира люди знали об этом, помнили – и вдруг забыли.

Да, именно вдруг, потому что это произошло окончательно только за последние триста – четыреста лет, или еще быстрее, острее за последние тридцать – сорок лет, или еще острее, быстрее за самые последние, самые страшные годы в жизни человечества.

Это похоже на то, как если бы люди вдруг забыли об основном законе логики, законе тождества, – и сошли с ума.

XVI

Человек, даже не знающий, что такое Троица, все-таки живет в Ней, как рыба в воде и птица в воздухе.

Как ни ломает он логику, а подчиняется ей, пока не сошел с ума окончательно: пока мыслит – мыслит троично, ибо троичны основные категории человеческого мышления – пространство и время. Три измерения пространственных: линия, плоскость, тело; три измерения временных: настоящее, прошлое, будущее.