Собрание сочинений в 3-х томах. Том 3

Великий Маг стоял на львиных шкурах,
Весь пламенем заката озаренный,
Одетый пышно в пурпур и виссон;
На голове священная тиара,
Златой убор египетских царей,
Венчала смоль и серебро кудрей;
Гирлянды лавра, царственно спадая
С могучих плеч, спускались до земли;
В руке его блистал, как луч полдневный,
Магический несокрушимый жезл;
А на руке, как символ высшей власти,
Горел огнями перстень Соломона,
Алел рубин в оправе золотой.
      Над ним легко, из перьев ястребиных,
      Незримою вращаемы рукой,
      По воздуху качались опахала.
      Так он стоял. И жертвенник пред ним
      Струил благоуханье киннамона
      И ладана, и красного сандала.
      Так он стоял, – служителем добра,
      Пред алтарем всерадостного Солнца, —
      И светел был, и дивен лик его!

2. ЖРИЦА ЛУНЫ

Но в час, когда слабеет дня влиянье,
К нему вошла я жрицею Луны,
Как дым мое белело одеянье…
Был бледен лик… Шаги – едва слышны.
     Тройной змеей сверкало ожерелье:
     Все – лунный камень, жемчуг и алмаз.
     Я принесла ему на новоселье
     Земную грусть, небесное веселье, —
     Полынь и дрок, расцветшие для нас.
Благоуханьем сладостным алоэ
Его мечты я властно вознесла
В мой мир, где слито доброе и злое,
Где вечно-сущим кажется былое —
Вне времени, как вне добра и зла.
     Открыв чела жемчужное убранство,
     Я подняла туманную фату,
     В моих очах нашел он постоянство,
     В улыбке – вечность, в мыслях – чистоту.
И вот, запели арфы в отдаленье,
Как будто сильф провеял по струнам.
Двух гордых душ – желанье и томленье,
Двух чуждых сил – воззванье и стремленье
Слились в один бессмертный фимиам.
     И гимны Солнцу были позабыты…
     О, свет неверный! Женственные сны!
     К нему вошла я жрицею Таниты —
     И он познал могущество Луны.

В пустыне

В багряных лучах заходящего дня,
Под небом пустыни – мы были вдвоем.
Король мой уснул на груди у меня.
     Уснул он на сердце моем.

Лепечет источник: «Приди, подойди!

Водою живою тебя напою». —
 – «Король мой уснул у меня на груди, —
     Он вверил мне душу свою».

Смоковница шепчет, вершину склоня:

«Вот плод мой душистый. Возьми и сорви».
 – «Король мой уснул на груди у меня, —
     Он дремлет под сенью любви».

Спешат караваны: «Беги, уходи!

Несется самум!.. Ты погибнешь в песках». —
«Король мой уснул у меня на груди, —
     Поверю ли в гибель и страх?»

Исчезли миражи, распались, как дым,

Вечернее небо горит впереди.
Король мой! Ты нежно, ты свято храним.
     Ты дремлешь на верной груди.

В саду над бездной