Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно

Вскоре баранов заклали, освежевали и разделали, и кровь их пролилась, дабы напоить жаждущий дух Долопа. Аргонавты сидели у двух больших костров, завернувшись в покрывала и плащи, и каждый поджаривал на огне себе кусок баранины, нарезанной большими ломтями и насажанной на острую палку. Геркулес притащил на берег кувшин вина, а Гилас пошел с бронзовым кувшином принести воды, «Арго» был надежно привязан перлинями к двум камням, парус опущен и убран, нос поставлен лицом против ветра. Меламп из Пилоса, двоюродный брат Ясона, самый задумчивый и молчаливый из аргонавтов, остался на борту в дозоре, его приятель чародей Периклимен принес ему туда щедрую долю мяса и питья.

У костра поменьше лапиф Корон бросил Адмету из Фер:

— Никоим образом не плохая баранина. Хотя пастбища здесь не так богаты, как в нашей Фессалии, овцы, полагаю, ходят лизать соленые камни, это возбуждает аппетит и помогает им нарастить мясо.

— Я постоянно даю моим овцам соль, — сказал Адмет. — И, хотя они — мелкой породы, ими все же можно похвастаться, после того, как ты избавил их от клещей. Молодец Корон.

— Да чего там, — ответил Корон, — Афина усыновила Воронье братство первым, поэтому мы получили удивительную власть над этой священной и долгоживущей птицей. Вороны по нашей просьбе летят к любому стаду. Да, в самом деле, твои овцы должны быть в полном порядке в этом году.

Бут Афинский сказал с улыбкой:

— Мои густошерстые стада не так белы, как твои, Адмет, но ты не поверишь, у меня их в пятьсот раз больше, чем у тебя. Они так разумны, что мне не нужны ни пес, ни пастух, чтобы за ними смотреть, и мой стол обеспечен куда более вкусной пищей, чем твой.

Адмет вежливо ответил:

— Правда? Ферская баранина признана вкуснейшей в Фессалии, и я думал, что с ней ничто не соперничает даже в Аттике. Трава у нас аппетитная и сладкая, как ячменный хлеб, верно, Корон? А шерстка моих овечек, позволь мне похвастаться, мягче любой, какую я только видел: потрогай это одеяло!

— А у меня овцы бурые и желтые, и много меньше твоих, — сказал Бут, теперь уже широко улыбаясь. — Они облаком выплывают из своих загонов каждое утро на пастбище в Гиметтосе, а к сумеркам возвращаются домой. Они презирают траву и соль, зато любят цветы. У них маленькие рога и волосатые брюшки.

Так он описывал шутя своих пчел, но Адмет не сразу разгадал загадку. Наконец Бут вытащил кувшин с гиметтским медом из-под плаща и предложил своим товарищам отведать его.

Они пришли в восторг, попробовав его, он прочел им лекцию о пчеловодстве и пообещал, что как только закончится плавание, каждый получит рой и не будет больше рыскать в поисках дикого меда в дуплах деревьев или расселинах скал.

— Поймите меня правильно, — сказал он. — Я не презираю дикий мед и не раз сам искал его в Гиметте. Встанешь, бывало, на краю цветущего луга, пока загруженная медом пчела не подастся домой, потом идешь позади нее и помечаешь дорогу полосками, ибо пчела, возвращаясь домой, летит совершенно прямо. Вскоре другая пчела отправляется домой с другой стороны поляны. Я и ее дорогу помечаю, а близ точки пересечения встречаю пчел, летящих туда отовсюду. И вскоре отыскиваю там гнездо.

Бут был человеком дружелюбным, и в какой бы разговор он ни вступал, разговор всегда начинал рано или поздно вертеться вокруг пчел и меда. Казалось странным, что он — жрец Афины, а не Аполлона, покровителя пчелиных обществ. Он тщательно брил голову и одевался только в белое, потому что этот особенно благотворно влияло на пчел, а может он сам так считал.

У другого костра некий незримый злой дух возбудил несколько споров: о природе огня, о наиболее подходящем времени сеять сезам и о медведях — правда ли, что аркадские медведи свирепей тех, что обитают на горе Парнас в Аттике, а белые медведи Фракии еще свирепее. Услыхав гневные крики, которыми Фалер и Аргус отстаивали свирепость аттического медведя, споря с аркадцами — Эхмоном и Анкеем Большим — и резко выкрикиваемые доводы фракийцев Калаида и Зета, можно было их самих принять за медведей. Но Орфей заставил всех умолкнуть, сказав, что медведь от природы миролюбив, однако всех медведей можно разъярить: медведицу, если ее медвежата попадут в опасность, самца медведя — вызвав ревновать, ту и другого — разбудив их во время зимней спячки лязгом оружия и собачьим лаем.

— Из всего зверья медведи больше прочих похожи на людей. Они борются за то, что им принадлежит, любят воображать себя молодыми, играя со своими медвежатами, пуще всего берегут сон, если только не грызут медовые соты. Что же, друзья, сильная усталость вызывает ссоры. Засните и не думайте об опасности, а я постою на часах, поскольку я не так тяжело потрудился, как вы.