Собрание сочинений в 50 томах. Том 20. Ожерелье королевы

И дама сделала особенное ударение на последних словах, произнесенных тоном угрозы и презрения.

Дверца, ведущая к бассейнам, была проделана в толще стены, и настолько глубоко, что над ней образовалось нечто вроде арки. По бокам ее находились каменные скамейки.

Дамы упали на одну из них, испытывая глубокое волнение, граничившее с отчаянием.

Под дверью виднелась полоса света, а за дверью слышались шаги швейцарца, который то поднимал, то опускал ружье.

По ту сторону этого слабого препятствия — дубовой двери — было спасение; по эту — позор, скандал, почти что смерть.

— О! Завтра, завтра… когда узнают… — пробормотала старшая из дам.

— Но вы скажете правду.

— Поверят ли ей?

— У вас есть доказательства. Мадам, солдат не будет на часах всю ночь, — продолжала молодая женщина, к которой, казалось, возвращалось самообладание по мере того, как ее спутница теряла его, — в час его сменят, и другой окажется, быть может, более уступчивым. Подождем.

— Да, но патруль пройдет после полуночи, и меня найдут за воротами, увидят, что я дожидаюсь пропуска, прячусь! Это позорно! Знаете, Андре, у меня кровь так и приливает к голове, я задыхаюсь…

— О, не отчаивайтесь, мадам; вы обыкновенно так мужественны, а я еще недавно совсем было упала духом… И вот мне приходится ободрять вас!

— Тут кроется заговор, Андре, и против нас. Этого никогда еще не случалось; дверь никогда не бывала заперта… Я умру от стыда, Андре, я не вынесу этого.

И она откинулась назад, казалось почти лишаясь чувств.

В эту минуту со стороны чистой белой версальской мостовой, по которой теперь ходит так мало людей, послышались шаги. И одновременно раздался чей-то веселый молодой голос — голос молодого человека, беззаботно напевавшего одну из тех манерных песенок, что составляли отличительную принадлежность времени, которое мы пытаемся описывать:

Отчего поверить трудно?

Ведь свидетель полог тьмы.

Чем сегодня в ночи чудной Друг для друга были мы!

Мне Морфей сомкнул ресницы.

Снова хитрости творит;

Обречен я к вам стремиться:

Я — железо, вы — магнит.

— Этот голос!.. — воскликнули одновременно обе женщины.

— Я узнаю его, — сказала старшая.

— Это голос…

Из магнита сделал эхо Этот хитрый бог Морфей… — продолжал певец.

— Это он! — сказала на ухо Андре дама, которая так энергично выказывала свое беспокойство. — Это он, он нас спасет!

В это время молодой человек, закутанный в длинный меховой редингот, вошел под арку стены и, не замечая обеих женщин, постучал в дверь и позвал:

— Лоран!

— Брат мой! — сказала старшая из дам, дотрагиваясь до плеча молодого человека.

— Королева! — воскликнул тот, отступая на шаг и снимая шляпу.

— Тсс! Добрый вечер, брат мой.

— Добрый вечер, мадам, добрый вечер, сестра моя. Вы не одна?

— Нет, со мной мадемуазель Андре де Таверне.

— А, прекрасно. Добрый вечер, мадемуазель.

— Монсеньер… — прошептала с поклоном Андре.

— Вы выходите, сударыни? — спросил молодой человек.

— Нет.

— Значит, возвращаетесь к себе?

— Очень бы желали этого.

— Вы, кажется, звали Лорана?

— Да.

— Так что же?

— Позовите Лорана, в свою очередь, и сами увидите.

— Да, да, позовите, монсеньер, и сами увидите.

Молодой человек, в котором читатель, без сомнения, узнал графа д’Артуа, подошел к дверце.

— Лоран! — позвал он снова, постучав в дверь.

— Ну вот, опять началась та же забава, — послышался голос швейцарца, — я вас предупреждаю, что, если вы будете еще приставать ко мне, я позову своего офицера.

— Что это значит? — спросил в недоумении молодой человек, оборачиваясь к королеве.

— Это швейцарец, которого поставили здесь вместо Лорана, вот и все.

— А кто это сделал?

— Король.

— Король?

— Да, солдат сам только что сказал это.

— И ему отдан приказ никого не пропускать?

— Наистрожайший, по-видимому.

— Черт побери! Придется сдаваться.

— Каким образом?

— Дадим денег этому негодяю.

— Я ему уже предлагала: он отказался.

— Предложим ему нашивки.

— Предлагала и это.

— Ну?

— Он ни на что не поддается.

— В таком случае остается одно средство…

— Какое?

— Я подниму шум.

— Вы нас скомпрометируете… Милый Шарль, умоляю вас!

— Но я никак вас не скомпрометирую.

— О!

— Встаньте в сторонке. Я буду стучать, как глухой, и кричать, как слепой; в конце концов мне откроют, и вы пройдете за мной.

— Попробуйте.

И молодой принц снова принялся звать Лорана, затем стал стучать рукояткой своей шпаги и поднял такой шум, что швейцарец воскликнул в бешенстве:

— А, если так, я позову моего офицера!

— Э, черт возьми, зови, мошенник! Я только и добиваюсь этого вот уже четверть часа.

Минуту спустя за дверью послышались шаги. Королева и Андре стали позади графа д’Артуа, приготовившись воспользоваться проходом, который, по всей вероятности, должен был открыться.

Они слышали, как швейцарец объяснял причину этого шума.

— Мой лейтенант, — говорил он, — это дамы с каким-то мужчиной, который назвал меня только что мошенником. Они хотят вломиться сюда.

— Что же тут удивительного, если мы хотим войти, раз мы из дворца?

— Желание может быть, и вполне естественное, сударь, но это запрещено, — отвечал офицер.

— Запрещено! Кем это, черт возьми?

— Королем.