Собрание сочинений в 50 томах. Том 21. Анж Питу

По этой причине новость, которая казалась Жильберу самой радостной в такую минуту, была встречена молчанием.

Но Жильбер был не из тех, кого может смутить молчание коронованных особ.

— Вы слышите, ваше величество? — громко спросил он короля. — Господин де Лафайет внизу, он ждет распоряжений вашего величества.

Королева продолжала хранить молчание.

Король сделал над собой усилие:

— Передайте ему мою благодарность и пригласите от моего имени подняться сюда.

Офицер поклонился и вышел.

Королева отступила на три шага назад, но король почти повелительным жестом остановил ее.

Придворные разделились на две группы.

Шарни и Жильбер остались возле короля.

Остальные отступили вслед за королевой и встали позади нее.

На лестнице послышались шаги, и в дверях показался г-н де Лафайет.

В наступившей тишине из группы, окружавшей королевы, раздался чей-то голос:

— Вот Кромвель.

Лафайет улыбнулся:

— Кромвель не пришел бы к Карлу Первому в одиночестве.

Людовик XVI бросил взгляд на вероломных друзей, которые своими речами могли сделать человека, пришедшего к нему на помощь, его врагом, затем сказал г-ну де Шарни:

— Граф, я остаюсь. Теперь, когда господин де Лафайет здесь, мне больше нечего опасаться. Прикажите войскам отступить к Рамбуйе. Национальная гвардия займет внешние посты, телохранители будут охранять дворец.

Потом король обратился к Лафайету:

— Идемте, генерал, я хочу с вами поговорить.

И видя, что Жильбер хочет удалиться, добавил:

— Вы не лишний, доктор, пойдемте с нами.

С этими словами король направился в кабинет, куда следом за ним вошли Лафайет и Жильбер.

Королева проводила их глазами и, когда дверь за ними закрылась, сказала:

— Ах! Надо было бежать сегодня. Сегодня мы бы еще успели. Завтра, возможно, будет уже поздно.

И она вернулась в свои покои.

Меж тем окна дворца осветило багровое зарево. Но это был не пожар. Это был гигантский костер, на котором жарили куски убитой лошади.

XXVI НОЧЬ С 5 НА 6 ОКТЯБРЯ

Ночь была довольно спокойной.

Национальное собрание заседало до трех часов пополуночи.

В три часа, прежде чем разойтись, члены Собрания послали двух стражников обойти парк Версаля и осмотреть подступы ко дворцу.

Все было или казалось спокойным.

Около полуночи королева хотела выйти через ворота Трианона, но солдаты национальной гвардии не пропусти-. ли ее.

Она сказала, что ей страшно, но ей ответили, что в Версале она находится в большей безопасности, чем в любом другом месте.

Она удалилась в свои покои и успокоилась, видя, что их охраняют самые преданные ей гвардейцы.

Перед ее дверью стоял Жорж де Шарни. Он опирался на укороченное ружье (ими были вооружены гвардия и драгуны). Это было непривычно, обыкновенно во дворце гвардейцы на посту стояли вооруженные одной только саблей.

Королева подошла к нему:

— А, это вы, барон?

— Да, ваше величество.

— Верны, как всегда!

— Разве я не на посту?

— Кто вас назначил?

— Мой брат, государыня.

— А где же ваш брат?

— Подле короля.

— Почему подле короля?

— Потому что он глава семьи, — отвечал юноша, — и имеет право умереть за короля — главу государства.

— Да, — сказала Мария Антуанетта не без горечи, — а у вас есть право умереть всего лишь за королеву.

— Для меня будет большой честью, ваше величество, — сказал молодой человек с поклоном, — если Бог когда-нибудь дозволит мне исполнить этот долг.

Королева уже сделала шаг, чтобы уйти, но тут в сердце ее шевельнулось подозрение.

Она остановилась и, полуобернувшись, спросила:

— А… графиня, где она?

— Графиня вернулась десять минут назад, государыня, и приказала поставить ей кровать в передней у вашего величества.

Королева закусила губу: кого ни возьми в этом семействе де Шарни, они неизменно верны долгу.

— Благодарю вас, сударь, — королева ласково кивнула ему и сделала движение рукой, исполненное непередаваемой прелести, — благодарю вас за то, что вы так хорошо охраняете королеву. Передайте мою благодарность брату за то, что он так хорошо охраняет короля.

И она вошла к себе. В передней она нашла Андре: молодая женщина не ложилась, она встретила королеву стоя, почтительно ожидая приказаний.

Королева в порыве признательности протянула ей руку:

— Я только что поблагодарила вашего деверя Жоржа, графиня, — сказала она. — Я поручила ему передать мою благодарность вашему мужу, а теперь благодарю также и вас.

Андре сделала реверанс и посторонилась, давая дорогу Марии Антуанетте.

Королева прошла в спальню, не пригласив Андре следовать за ней; эта преданность без любви, беззаветная, но холодная, была ее величеству в тягость.

Итак, в три часа пополуночи все было тихо.

Жильбер вышел из дворца вместе с Лафайетом, который двенадцать часов не слезал с коня и валился с ног от усталости; в дверях он наткнулся на Бийо, пришедшего в Версаль с национальной гвардией. Бийо видел, как Жильбер покинул Париж; он подумал, что может понадобиться Жильберу в Версале и пришел за ним, как верный пес за бросившим его хозяином.

В три часа, как мы уже сказали, все было тихо. Члены Национального собрания, успокоенные докладом стражников, разошлись.

Все надеялись, что покой не будет нарушен.