Собрание сочинений в 50 томах. Том 3. Две Дианы

Какой-то голос шептал ему, что судьба несчастного узника имела прямое отношение к его судьбе и что сегодня он прошел мимо великого события в своей жизни. Наконец, утомленный этими роковыми предчувствиями, он направился под вечер на ристалище в Турнель. Турниры этого дня, в которых он не пожелал участвовать, подходили к концу. Габриэлю удалось разглядеть в толпе Диану, она его тоже заметила, и этот мгновенный обмен взглядами рассеял мрак в его сердце, как солнце рассеивает тучи. Забыв о таинственном узнике, Габриэль думал уже только о любимой девушке, с которой предстояло ему встретиться вечером.

X ЭЛЕГИЯ ВО ВРЕМЯ КОМЕДИИ

Так уж повелось со времен Франциска I: не меньше трех раз в неделю король, вельможи и придворные дамы собирались в покоях у королевы. Там они свободно, а подчас даже весьма вольно обсуждали события дня. Затем среди общего разговора завязывались и частные беседы. "Находясь среди сонма смертных богинь, — говорит Брантом, — каждый вельможа или дворянин беседовал с тою, что ему была всех милее". Часто также устраивались там балы или спектакли.

На такого рода прием должен был в этот вечер отправиться и Габриэль. Впрочем, к радости его примешивалось и некоторое беспокойство. Неясные шепотки, двусмысленные намеки на предстоящую свадьбу Дианы, естественно, тревожили его. Когда он увидел Диану вновь, коща ему показалось, что в глазах ее светится все та же нежность, волна счастья охватила его. Но эти упорные слухи, в которых переплетались имена Дианы де Кастро и Франциска де Монморанси, так настойчиво звучали в его ушах, что он невольно призадумывался. Неужели она любит этого Франциска? Неужели эти мучительные сомнения не рассеет даже свидание?

Поэтому Габриэль решил расспросить Мартина Герра, который свел уже немало знакомств и должен был в качестве оруженосца знать больше своего господина. Подобное решение виконта д’Эксмеса было, кстати, на руку и Мартину Герру, который, заметив озабоченность хозяина и считая, что тому грешно в чем-то таиться от верного слуги после пяти лет совместной жизни, дал себе слово расспросить его обо всем случившемся.

Состоявшаяся беседа выявила следующее: Габриэль уверился, что Диана де Кастро не любит Франциска де Монморанси, а Мартин Герр понял, что Габриэль любит Диану де Кастро.

Этот двоякий вывод так обрадовал обоих, что Габриэль явился в Лувр за час до того, как распахнулись двери королевских покоев, а Мартин Герр, чтобы почтить августейшую возлюбленную виконта, немедленно отправился к придворному портному и купил себе камзол темного сукна и штаны из желтого трико. Заплатив за них наличными, он тут же надел этот костюм, чтобы вечером щегольнуть в передней Лувра, где ему предстояло дожидаться своего господина.

Но портной был просто ошарашен, снова увидев через полчаса Мартина Герра уже в другом костюме. Ковда он выразил свое удивление, Мартин Герр ответил, что вечер показался ему прохладным и поэтому он решил одеться потеплее, однако новый камзол и штаны так ему нравятся, что он пришел купить или заказать точно такой же второй костюм. Тщетно твердил портной Мартину Герру, что это будет иметь такой вид, будто он ходит всегда в одной и той же одежде, и что лучше заказать другой костюм, например желтый камзол и темные штаны, раз уж ему нравятся эти цвета. Мартин Герр стоял на своем, и портной — поскольку готового платья у него под рукой не оказалось — все-таки пообещал ему подобрать сукно точно таких же оттенков.

Между тем тот непомерно долгий час, на протяжении которого Габриэлю пришлось бродить перед вратами своего рая, истек, и он получил наконец возможность в числе других гостей проникнуть в покои королевы.

С первого же взгляда Габриэль заметил Диану. Она сидела рядом с королевой-дофиной, как стали с тех пор именовать Марию Стюарт.

Подойти к ней сразу было бы слишком смело и даже, пожалуй, неблагоразумно со стороны молодого человека. Габриэль примирился с необходимостью ждать благоприятного момента. А покамест он разговорился с бледным и тщедушным на вид молодым человеком, который случайно оказался перед ним. Потом, поболтав на темы столь же незначительные, каким он казался сам, молодой кавалер спросил Габриэля:

— Ас кем, сударь, имею честь говорить?

— Я виконт д’Эксмес, — ответил Габриэль, — Смею ли я, сударь, задать вам тот же вопрос?

Молодой человек удивленно воззрился на него, затем произнес:

— Я Франциск де Монморанси.

Скажи он: "Я дьявол", Габриэль отошел бы от него с меньшим ужасом и не так стремительно. Франциск, наделенный не слишком острым умом, был совершенно озадачен, но так как не любил размышлять, то вскоре перестал ломать голову над этой загадкой и пошел искать себе других, более воздержанных собеседников.