Собрание сочинений в 7 томах

Раза два он прошел по платформе, помахивая фонарем, и вдруг, проходя мимо станции, бросил в открытое окно гранату. Он бросил ее почти не поднимая своей руки. Бросил как-то снизу вверх. Так что люди, идущие рядом, не заметили, что он сделал.

Раздался оглушительный взрыв. Стекла посыпались на платформу. Упали люди. Но Травушкин был уже за углом здания.

Из помещения неслись крики и вопли. На платформу суетливо выбегали перепуганные солдаты.

С поднятым пистолетом выбежал офицер и, что-то крикнув солдатам, повел их цепочкой оцепливать станцию.

На платформе вновь появился Травушкин. На этот раз фонарь в его руке был зажжен, хотя едва наступали сумерки.

Высокий, худой, вовсе не похожий на железнодорожника, Травушкин, помахивая своим фонарем, прошел сквозь гущу солдат и, медленно шагая, пошел по рельсам.

Идя по путям, он миновал платформу и вышел теперь к станционному складу, у которого разгружались теплушки.

Взрыв на станции взбудоражил солдат, разгружавших вагоны. Пугливо посматривая на станцию, солдаты тихо перекидывались фразами, обсуждая событие.

Травушкин дважды прошел мимо склада и вдруг, сильно махнув рукой, пустил гранату в открытую дверь склада. И сам упал в ложбину за рельсами и прижался к земле всем телом.

Раздался оглушительной силы взрыв. Но это не был один взрыв, это было несколько взрывов, слившихся почти в один непрерывный грохот.

Как смерч пронесся воздух над головой Травушкина. Сверху посыпались камни, обломки, песок.

Ужасный грохот взрыва сменился необыкновенной тишиной. Минуты две длилась эта тишина.

Оставив свой фонарь на путях, Травушкин, пригибаясь к земле, побежал к лесу, до которого было не более сорока шагов.

Скрывшись за деревья, Травушкин обернулся. Яркое пламя лизало деревянные остатки склада. По платформе бежали люди, крича и размахивая руками.

Солдаты беспорядочно стали стрелять по лесу. Пули свистели, сбивая ветки, и звонко цокали, ударяясь в стволы деревьев.

Травушкин торопливо шел, бормоча:

— Н-ну этого они не забудут до новых веников.

Часа через два Травушкин вышел к обломанной елочке. Было совсем темно, но кто-то его окликнул:

— Дядя Коля?

Травушкин узнал голос Вити Королева.

Партизаны пошли втроем, с трудом ориентируясь в темноте. Наконец расположились отдыхать. Разделили сухой хлеб. Травушкин сказал:

— Г-грохот-то слышали, мальчики?

Мальчики сказали:

— Как же не слышать. Вся земля содрогнулась. Это вы им склад на воздух вскинули?

— Склад, — коротко ответил Травушкин и лег на землю, чтобы заснуть.

Витя Королев сказал:

— Дядя Коля, а ведь мы было взяли одного фашиста…

Саша Горелов добавил:

— Который у переезда стоял, у будки. Он пошел в лес по своей нужде, там мы его и взяли… Однако добровольно не хотел идти. Пришлось связать…

Перебивая своего товарища, Витя Королев продолжал:

— Связали… Привязали к палке, чтобы удобней нести… Понесли… Но он такой тяжелый оказался… Все руки оттянул… Оставили его на дороге…

Саша Горелов добавил:

— Главное, то обидно показалось, что сами-то мы устали, а его несем, как барина. Взяли и кинули в кусты.

Витя Королев, зевая, сказал:

— Может, завтра утром сходим за ним.

— А на что он, — равнодушно заметил Травушкин. Потом, помолчав, добавил, отвечая, видимо, на свои мысли:

— У них, м-мальчики, плохо агитация поставлена. Они сердят людей своей агитацией… Р-аса господ… Л-лучшие в мире… Пятое-десятое… В-вот и получайте…

Беседа прекратилась. Партизаны заснули.

15. Прежде скончались, потом разобрались

В одном из партизанских отрядов[1194] была разведчица Мария Дмитриева. Отличная физкультурница — сильная и прекрасно тренированная, она без страха ходила по вражеским тылам и без страха со своим автоматом шла иной раз в наступление против фашистов.

Это была удивительно смелая, отважная женщина. Причем весьма образованная — она закончила высшую школу и по профессии была инженером. Впрочем, молодым инженером — не более двух лет назад она рассталась со своей учебой.

Партизаны необыкновенно уважали ее и не раз, посмеиваясь, говорили, что Маруся Дмитриева своим существованием вдребезги разбивает фашистскую философию, которая утверждает, что образование не полезно людям, что оно создает человеку душевную и физическую вялость, неспособность к борьбе на полях современной войны. Что это, дескать, объясняется тем, что образованный и тонкий ум заглушает в человеке его хищные и звериные инстинкты, столь якобы необходимые победоносному фашистскому солдату.

Однако никакого ущерба высшее образование не нанесло в этом смысле Марии Дмитриевой. Напротив, образование придало ее партизанской деятельности ту интеллектуальную остроту, которая иной раз необходима для сложной профессии разведчика.

Отряд, в котором находилась Дмитриева, не стоял на одном месте. Партизаны не поджидали фашистов, когда они нападут на них, а сами нападали, сами, где это было возможно, наносили удары, иной раз весьма чувствительные.

И поэтому отряд постоянно находился в движении, нападая главным образом на гитлеровские гарнизоны по деревням.