Собрание сочинений в 9 тт. Том 1

По дороге мирно плелся фургон. В него была впряжена пара сонных мулов, а внутри, сидя на стульях, дремало несколько негритянок. Некоторые из них были в штанах. Мулы не проснулись даже тогда, когда автомобиль влетел в неглубокую канаву, снова выскочил на дорогу и, не замедляя хода, с грохотом рванулся дальше, — они невозмутимо плелись вперед, увлекая за собой пустой фургон с опрокинутыми стульями. Грохот вскоре утих, но автомобиль продолжал по инерции нестись, а потом вдруг завилял из стороны в сторону, потому что Баярд пытался оторвать руки Саймона от рычага. Саймон, крепко зажмурив глаза, стоял на коленях на полу, обеими руками вцепившись в рычаг, и встречный ветер играл клочьями его седых волос.

— Отпусти! — заорал Баярд.

— Ее так останавливают, господи! Ее так останавливают, господи! — вопил Саймон, прикрывая рычаг обеими руками, между тем как Баярд молотил по ним кулаком. Саймон не выпускал рычаг до тех пор, пока автомобиль не замедлил ход и не остановился. Тогда он ощупью отворил дверцу и вылез на дорогу.

Баярд окликнул его, но он быстро пошел назад, прихрамывая и волоча ногу.

— Саймон! — снова крикнул Баярд. Но Саймон одеревенелой походкой шел дальше, напоминая человека, который долгое время не пользовался своими конечностями. — Саймон!

Саймон не замедлял шага и не оглядывался, и тогда Баярд снова завел мотор и ехал вперед до тех пор, пока не смог развернуться. Догнав Саймона и остановившись, он увидел, что тот стоит в придорожной канаве, опустив голову на руки.

— Иди сюда и залезай обратно, — приказал Баярд.

— Нет, сэр, я лучше пешком пойду.

— Залезай, тебе говорят! — резко скомандовал Баярд. Он открыл дверцу, но Саймон стоял в канаве, засунув руку за пазуху, и Баярд увидел, что он дрожит как в лихорадке. — Иди сюда, старый осел, я ничего худого тебе не сделаю.

— Я пойду домой пешком, — упрямо, но беззлобно твердил Саймон. — А вы себе поезжайте на этой штуковине.

— Ах, да садись же, Саймон. Я не думал, что ты так сильно испугаешься. Я поеду тихо. Иди сюда.

— Поезжайте домой, — снова сказал Саймон. — Они будут о вас беспокоиться. Вы им скажете, где я.

Баярд с минуту глядел на него, но Саймон стоял отвернувшись, и он захлопнул дверцу и поехал вперед. Саймон и тут не поднял глаз, не поднял он их даже и тогда, когда автомобиль снова заревел, а потом беззвучно исчез, взметнув облако серовато-коричневой пыли. Вскоре из пыли возник фургон. Мулы теперь бежали бодрой рысью, хлопая ушами, и фургон протарахтел мимо, а в пыльном воздухе под стрекот насекомых еще долго дрожал бессловесный истерический женский крик. Крик медленно рассеялся в мерцающих далях равнины, и тогда Саймон вытащил из-за пазухи что-то, висевшее на засаленном шнурке у него на груди. Маленький, неопределенной формы предмет был покрыт грязным пушистым мехом. Это был нижний сустав задней лапки кролика[59], пойманного, как полагается, на кладбище в новолуние, и Саймон потер им свой потный лоб и затылок, после чего сунул обратно за пазуху. У него все еще дрожали руки, и, надев шляпу, он выбрался на дорогу и сквозь полуденную пыль побрел восвояси.

Баярд повернул к городу и, миновав железные ворота и осененный деревьями безмятежный белый дом, прибавил скорость. Он перекрыл заслонку глушителя, и газы, с ревом вырываясь из-под машины, взметали в воздух клубы пыли, которые лопались, словно пузыри, и лениво оседали на вспаханные поля, постепенно поглощавшие шум автомобиля. Почти у самого города ему встретилась еще одна упряжка, и он мчался на нее, пока мулы, осадив назад, не опрокинули фургон; тогда он резко свернул в сторону и пронесся мимо чуть ли не вплотную, так что негр, который орал в фургоне, мог ясно разглядеть его тонкогубый рот, издевательски растянутый в бешеном оскале.

Баярд несся вперед. Автомобиль взлетел на крутую гору, словно взмывший в воздух аэроплан, и, когда мимо промелькнуло кладбище, где красовался пышный памятник его прадеда, Баярд подумал о том, как старик Саймон, зажав в руках кроличью лапку, ковыляет по пыльной дороге к дому, и устыдился собственной жестокости.

Город утопал в садах; на его тенистых, напоминающих зеленые туннели улицах разыгрывались мирные трагедии убогой жизни. Баярд открыл глушитель и, замедлив ход, подъехал к площади. Часы на башне суда вздымали свои четыре циферблата над уходящими вдаль сводами деревьев. Без десяти двенадцать. Ровно в двенадцать его дедушка удалится в кабинет в задней части банка, выпьет пинту пахтанья, которое он каждое утро привозит с собою в термосе, и приляжет вздремнуть часок на диване. Когда Баярд въехал на площадь, на складном стуле в дверях банка уже никого не было. Он сбавил скорость и остановился у тротуара перед прислоненным к стене рекламным щитом.

«СЕГОДНЯ СВЕЖАЯ ЗУБАТКА», — уведомляли выведенные мокрым мелом буквы, а из забранной сеткой двери позади щита доносился запах сыра, пикулей и других вынутых из ледника продуктов и слегка тянуло жареным салом.