Читаем Собрание сочинений в 9 тт. Том 4 полностью

На другой день он уехал. Неделю спустя в мемфисских газетах появилось объявление о ее помолвке. Этого молодого человека она знала с детства. Он был младшим кассиром в банке, но в будущем ему прочили место председателя правления. Серьезный, рассудительный молодой человек с безупречной репутацией и похвальными привычками, он уже целый год наносил ей чинные визиты. Он ужинал у них каждое воскресенье, а когда в городе давала спектакль заезжая труппа, что бывало не часто, покупал билеты себе, Элли и ее матери. Даже после объявления о помолвке, когда он приходил к Элли, они не сидели на темной веранде.

Скорее всего он и не знал, что до того она сидела в этой темноте с другими. А теперь никто с ней не сидел, и дни тянулись в тупом покое. Иногда по ночам она плакала, но не много и не часто; иногда разглядывала в зеркале свой рот и приглушенно всхлипывала с тихим отчаянием и сожалением. «Во всяком случае, теперь я буду жить тихо, — думала она. — Остаток жизни я проживу так тихо, точно я уже мертвая».

Затем, в один прекрасный день, никого не предупредив, как будто и она согласилась на перемирие и приняла условия капитуляции, бабушка отправилась погостить у сына в Миллз-сити. С ее отъездом дом, казалось, стал еще больше и пустее, словно, кроме Элли, только бабушка и была здесь живым существом. Теперь в доме с утра до ночи шили приданое, но Элли казалось, что она бесшумно и бесцельно, без единой мысли в голове движется в пустоте из одной комнаты в другую, и из всех них открывается один и тот же вид, такой знакомый и такой мирный, что он уже больше не способен даже наводить грусть. Долгие часы простаивала она у окна материнской спальни, наблюдая, как с каждым летним днем вьющиеся побеги ломоноса все выше всползают по сетке и перебираются на крышу веранды. Так прошли еще два месяца; до свадьбы оставалось три недели. Затем как-то утром мать сказала:

— Бабушка хочет вернуться домой в воскресенье. Может, вам с Филиппом съездить в Миллз-сити и провести субботний вечер у дяди, а в воскресенье вернуться вместе с бабушкой?

Пять минут спустя Элли смотрела на свое отражение в зеркале, как смотрят на человека, который только что избежал страшной опасности. «Господи, — думала она, — чего это я чуть было не сделала? Чего я чуть было не сделала?»

Через час Элли дозвонилась Полю — не из дома, приняв все предосторожности, как ни торопилась.

— В субботу утром? — спросил он.

— Да. Я скажу матери, что Фил… что он хочет выехать пораньше, на рассвете. Они не узнают ни тебя, ни машину. Я буду ждать, и мы сразу же уедем.

— Хорошо. (Она слышала провода, слышала разделяющее их расстояние, она ликовала — она спаслась!) Но ты не забыла, что это означает? Если я вернусь… Я ведь говорил тебе.

— Я не боюсь. Я тебе не верю, но теперь я не боюсь.

И она снова услышала провода.

— Я не женюсь на тебе, Элли.

— Хорошо, милый. Говорю же тебе, что я больше не боюсь. Так, значит, на рассвете. Я буду готова.

Она пошла в банк. Немного погодя Филипп освободился и вышел к ней, туда, где она ждала, — с напряженным, бледным, несмотря на пудру, лицом, с горящим, решительным взглядом.

— Ты должен мне сделать одно одолжение. Мне трудно тебя просить, и тебе будет трудно это сделать.

— Но я сделаю. Что именно?

— Бабушка в воскресенье приезжает домой. Мама хочет, чтобы мы поехали туда в субботу и привезли ее.

— Ладно. В субботу я свободен.

— Да, но… Я ведь предупредила тебя, что это будет трудно… Я не хочу, чтобы ты ехал.

— Не хочешь, чтобы я… — Он смотрел на ее возбужденное, осунувшееся лицо. — Ты хочешь поехать одна? — Она молчала, не сводя с него взгляда. Потом подошла и заученным, привычным движением прильнула к нему, взяла его руку и обвила вокруг себя. — А, — сказал он. — Понимаю. Ты хочешь поехать с кем-то другим.

— Да. Сейчас я не могу тебе объяснить. Как-нибудь потом. Но мама не поймет. Она не разрешит мне поехать ни с кем, кроме тебя.

— Ах, так. — Его рука безжизненно обмякла, Элли приходилось удерживать ее. — Ты хочешь поехать с другим мужчиной.

Она негромко хихикнула.

— Не говори глупостей. Ну да, там будет и мужчина. Ты этих людей не знаешь, да и я с ними вряд ли еще раз увижусь до свадьбы. Но мама не поймет. Вот почему я тебя попросила. Ты это сделаешь?

— Да. Хорошо. Если мы не будем доверять друг другу, нам незачем вступать в брак.

— Ну конечно. Мы должны доверять друг другу. — Она отпустила его руку и поглядела на него внимательно, задумчиво, с холодным презрительным удивлением. — И ты сделаешь так, чтобы мама поверила?..

— Можешь на меня положиться. Ты же знаешь.

— Да, знаю. — Неожиданно она протянула ему руку. — Прощай.

— Прощай?

Она снова прижалась к нему и поцеловала.

— Осторожнее, — сказал он. — Кто-нибудь увидит…

— Да нет, конечно же, до свидания. Потом я тебе все объясню. — Она отстранилась, глядя на него задумчиво и рассеянно. — Надеюсь, что затрудняю тебя в последний раз. А может, это тебе и окупится. Прощай.

Перейти на страницу:

Все книги серии У. Фолкнер. Собрание сочинений : в 9 т.

Похожие книги

Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы
Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы

Том 5 (кн. 1) продолжает знакомить читателя с прозаическими переводами Сергея Николаевича Толстого (1908–1977), прозаика, поэта, драматурга, литературоведа, философа, из которых самым объемным и с художественной точки зрения самым значительным является «Капут» Курцио Малапарте о Второй Мировой войне (целиком публикуется впервые), произведение единственное в своем роде, осмысленное автором в ключе общехристианских ценностей. Это воспоминания писателя, который в качестве итальянского военного корреспондента объехал всю Европу: он оказывался и на Восточном, и на Финском фронтах, его принимали в королевских домах Швеции и Италии, он беседовал с генералитетом рейха в оккупированной Польше, видел еврейские гетто, погромы в Молдавии; он рассказывает о чудотворной иконе Черной Девы в Ченстохове, о доме с привидением в Финляндии и о многих неизвестных читателю исторических фактах. Автор вскрывает сущность фашизма. Несмотря на трагическую, жестокую реальность описываемых событий, перевод нередко воспринимается как стихи в прозе — настолько он изыскан и эстетичен.Эту эстетику дополняют два фрагментарных перевода: из Марселя Пруста «Пленница» и Эдмона де Гонкура «Хокусай» (о выдающемся японском художнике), а третий — первые главы «Цитадели» Антуана де Сент-Экзюпери — идеологически завершает весь связанный цикл переводов зарубежной прозы большого писателя XX века.Том заканчивается составленным С. Н. Толстым уникальным «Словарем неологизмов» — от Тредиаковского до современных ему поэтов, работа над которым велась на протяжении последних лет его жизни, до середины 70-х гг.

Антуан де Сент-Экзюпери , Курцио Малапарте , Марсель Пруст , Сергей Николаевич Толстой , Эдмон Гонкур

Языкознание, иностранные языки / Проза / Классическая проза / Военная документалистика / Словари и Энциклопедии