Собрание сочинений в четырёх томах. Том 4.

Светлане казалось, это такой педагогический прием, глубоко обоснованный психологически: перед решающим событием надо подготовить к нему ребенка, выжать из него максимум того, что требуется на экзамене, — собранность, ответственность, энергичность.

Ну да, не темные же они люди — оба преподают, она в школе, он в университете, правда, уж очень трудно установить, где кончалась педагогика и начиналась любовь, где кончалось воспитание ответственности и начиналось запугивание.

Утром, перед экзаменом, отец сказал Олегу:

— Это смерти подобно!

Правда, тут же добавил, обняв сына:

— Ничего, не волнуйся, вперед, к победе!

Олегу захотелось броситься на диван, завыть в полный голос. Он поцеловал отца и мать и ушел на экзамен.

Первым было сочинение.

Справа и слева сидел народ — молодой, веселый, под столами шуршали целые тетради, списывали хоть и бойко, но осторожно.

Он задумался, стал выбирать тему, тут же покрылся потом, похолодел. Одна тема казалась просто замечательной, он принялся писать, но вспомнил отца, подумал, что ведь нужна непременная пятерка, иначе смерть, в общем ужасно, и, что будет дома, представить невозможно.

Перо, отличная заграничная ручка, приносившая прежде счастье, брызнуло поперек страницы, пришлось просить чистый лист — каждый со штампом, — начинать все снова.

Знакомая тема оборачивалась тупыми словами и глупыми предложениями.

Время летело. Сочинения стали сдавать — сперва некоторые, а потом косяком, все подряд, но Олег не написал еще половины.

Руки дрожали, он был бледен и все думал про отца — только отец не выходил из головы.

Что он скажет? Как жить?

Олег перечитал написанное — настала пора сдавать, а он так и застыл на половине. Сочинение показалось ему убогим — на уровне седьмого класса: где уж тут дипломатия!

Он взял листы и рванул их.

Думал он только про отца.

* * *

Летом на московских вокзалах душно и людно. Все скамьи заняты — ждут своего часа транзитные пассажиры. Некоторые лежат.

И вокзальный запах, — как ни старайся, а стеклянный куб Курского вокзала, списанный с зарубежных образцов, — нет, не для наших железных дорог и долгих пересадок.

Среди скамей, забитых народом, появился высокий светловолосый мальчик интеллигентного вида.

Кто-то заметил, что у него отсутствующий вид. Кто-то подумал, что мальчику здесь, среди лавок, делать нечего — на вид явно москвич, мог бы и домой пойти. Кому-то показалось, что он слишком бледен и нездоров.

* * *

Потом мальчик упал. Кто-то сказал пренебрежительно:

— Пацан, а набрался!

Мальчика тошнило.

Кто-то позвал милицию.

Но среди транзитной толпы всегда найдется добрая душа, милиции сказали про его странный вид: пьяным он не был.

Вызвали «неотложку».

В больнице установили дикий диагноз: инфаркт миокарда в семнадцать лет.

* * *

Это был Олег.

Его выходили, он жив.

Институт?

Вот такая вышла цена…

К О М П Л Е К С Р О Б О С Т И, И Л И П И С Ь М А О П О И С К Е С А М О Г О С Е Б Я