Собрание сочинений в десяти томах. Том 3

Маленькая часовня не могла вместить всех молящихся, поэтому части их пришлось стоять на дворе во время службы, но алтарь находился как раз напротив окна, через которое можно было видеть все, что происходило внутри комнаты служивших священников. Ярмеж между тем делал прислуге, накрывавшей столы, последние распоряжения, касающиеся трапезы.

Это новое христианское общество внешне ничем не отличалось от прежнего языческого; платье и оружие носили такое, как и прежде, все осталось то же самое, только выражение лица у всех как бы смягчилось, и все эти вооруженные люди теперь держали себя поскромнее.

Перед обедом, когда весь дом и даже двор наполнились гостями, между которыми преобладали мужчины, в часовню вошел отец Иордан с двумя другими священниками и начали служить обедню. Воцарилась торжественная тишина. Большая часть этих христиан не знала молитв… каждый молился по-своему; только когда после жертвы началась лития, вся эта толпа начала громко повторять за священником: "Молись за нас и смилуйся над нами".

Возможно, что вместо, Kyrie eleysson — по незнанию, как говорит Дитмар о других славянах, они произносили: "Укра олеза" (ukra oleza), что обозначало "о кусте ольхи"; может быть, что и поляне, не понимавшие значения многих слов, их изменяли, но ведь все это было простительно, ибо это делалось по неведению.

Заутреня была отслужена торжественно, при абсолютной тишине, что должно было переполнить сердца проповедников радостью, так как они убедились, что их труд дает прекрасные плоды. С сияющим лицом отец Матвей, помолившись у алтаря, снял с себя стихарь и уже собирался выйти к гостям, как вдруг вбежал к нему Ярмеж и объявил, что со стороны Познани виднеется приближающийся кортеж, который, по всей вероятности, принадлежал князю…

Выйдя из ворот, Власт и в самом деле различил несколько десятков всадников верхом, направлявшихся к усадьбе, во главе которых ехали мужчина и дама… за ними бежали собаки, и мальчик нес на руке сокола.

Ехали, значит, на охоту, и была ли им Красногооа по дороге, или нарочно завернули в усадьбу, никому это не было известно. Власт остался у ворот, чтобы встретить их достойным образом на случай посещения князя.

Когда ехавшие приблизились, тогда можно было разглядеть веселое лицо Мешка и всегда улыбавшуюся Дубравку в своем девичьем венке на голове, которого она и на этот раз не сняла. Княгиня все время посматривала счастливыми глазами на своего мужа и на все окружавшее их. Увидев стоявшего у ворот Власта, Мешко приветливо кивнул ему головой и подъехал к воротам.

— Вот как странно, — воскликнул он, — всегда у вас вижу веселье! И у отца вашего был полон дом гостей, а теперь и сын устраивает у себя пиры.

Князь посмотрел на стоявших во дворе, которые ему низко кланялись. Дубравка, оглядываясь по сторонам, заметила через открытое окно алтарь и смиренно перекрестилась.

— Что это здесь у вас сегодня — свадьба или крестины? — спросил князь.

— Праздник, — ответил отец Иордан, — в память тех, кто страдал за веру и много сделал для ее укрепления, а завтра будем праздновать день всех усопших…

Князь кивнул головою, как будто желая избегнуть разговора о религии и ее обрядах, так как в этих делах он не много понимал и часто задавал Иордану странные вопросы и еще более странное высказывал обо всем мнение, отчего у них нередко происходили споры. Поэтому князь предпочел не затрагивать этой темы, чтобы не дать повода неутомимому священнику подчеркивать в присутствии посторонних его незнание.

Власт покорно предложил князю и княгине сойти с лошадей и отдохнуть.

— Нет у меня времени, — ответил князь. — С собаками и соколами едем в Гнезно; вместо того чтобы мне здесь остаться, я еще от вас одного гостя захвачу с собою… Отец Иордан с нами поедет, он мне нужен; но от меда у вас не откажусь, если предложите — выпью.

Сидя на лошади, Мешко с любопытством поглядывал по сторонам, и когда ему поднесли меду, он выпил его с удовольствием; для княгини тоже принесли кубок, от которого она не отказалась. Смеясь, она к нему прильнула своими красными губами.

Между тем из конюшни уже вывели коня для отца Иордана, и весь кортеж, не спеша, отъехал от усадьбы тихим шагом, направляясь в сторону леса. Оставшиеся долго смотрели вслед.

Отец Иордан ехал молча, бормоча молитвы и стараясь разгадать, зачем он понадобился князю в Гнезне; утешал себя только тем, что у него всегда и везде было много работы и что он приносил пользу. Несколько раз собаки бросались преследовать дичь, и раза два или три взлетал сокол, но охота как-то не удавалась, и отец Иордан приписал эту неудачу праздничному дню, когда охота не разрешалась, но к новообращенным во многих случаях приходилось быть снисходительным.

Весь день прошел в странствовании через поля и леса, и уже смеркалось, когда издали показалось селение на берегу озера, а дальше и само Гнезно, расположенное на Мховой горе. Большое пространство на берегу занимал город, состоявший исключительно из деревянных домов, но очень опрятный и казавшийся не бедным.