Собрание сочинений в десяти томах. Том 3

— На ее месте я бы приказала казнить этих баб. Служанки-рабыни, чтобы осмелились поднять руку на меня! Не говорите мне, что вы не виноваты. Зачем вы дали ей таких служанок и держали их?

Пшемыслав бессмысленно повторил:

— Не виновен я!

— Виновны, — возразила Рыкса, — так как в вашем замке, под боком хозяина, ничто не может произойти без его воли!

Оба умолкли. Рыкса белой рукой погладила золотые волосы, отошла от мужа и села на скамью.

Разговор, который он считал законченным, для нее только начинался. Она не обращала внимания, что муж хотел от нее отделаться.

— Да, вы виноваты, — прибавила, — но виновата и она! На ее месте королевна Рыкса поступила бы иначе.

Они взглянули друг на друга. Молодая женщина взяла в рот конец кружева и грызла его зубками.

— Итак, я знаю все, что было, — сказала, — но видите, что я не боюсь. Я дочь отца, который привык воевать с родными; я готова воевать с собственным домом. Меня здесь прислуга не убьет, так как я велю их убивать за один лишь дерзкий взгляд. А захочешь завести любовницу — ничего не скажу! Но чтоб этой грязи не было в замке! Прочь с ней в хлев!

Князь слушал молча. Она медленно встала.

— Да, да, — говорила как бы про себя, — верно все, что говорит песня! Несчастную замучили. Люди говорят, что я похожа на нее! Этого не может быть… Я чувствую, что не допустила бы удавить себя, как птичка, пойманная в силок! Нет!

Пшемыслава угнетали эти повторения и он повернулся к ней, желая закончить разговор:

— Да! Сама была виновата… и я виноват; но больше всего виноваты эти проклятые бабы! Но этого уже не вернуть! Я велел молиться, заказал панихиды, успокоил совесть… Не говорите мне больше об этом, не растравляйте рану!

Рыкса смотрела на него.

— Между нами не должно быть тайн, — ответила серьезно. — Я здесь не какая-нибудь любовница, но дочь короля и жена, которой следует сказать, что у нее на сердце, и действовать решительно. Зачем мне было скрывать? Я никого не боюсь!

Несколько успокоившись, князь подошел к ней.

— Ну, довольно об этом, — сказал. — Я только хочу знать, кто смел сообщить вам…

— Чтобы наказать его? — перебила Рыкса. — Так наказывай всех, кто поет эту песню.

Князя передернуло.

— Это люди неблагодарные, они меня ненавидят. Но кто тебе перевел эти песни?

Рыкса улыбнулась.

— Кто? Я гуляла в замке, услышала голос из-под земли. Кто знает? Может быть, из ее гроба?

Князь испуганно перекрестился. По лицу Рыксы пробежала насмешливая улыбка.

Видя, что князь все беспокоится, она сжалилась над ним и встала, словно собираясь уходить.

— Довольно с вас этой беседы, — промолвила она, — бросим. Я знаю то, о чем хотела слышать из ваших уст, и вы теперь знаете, что я не буду такой, как ваша первая жена. Ну и довольно!

Пшемыслав, видно, не хотел больше слушать и стал стаскивать кафтан. Глаза его блестели. Он что-то ворчал.

Княгиня повела глазами по лампе, по стенам и, словно все уж было кончено и забыто, обратилась свежим тоном к мужу:

— Есть гонец от ксендза Якова! Радуйся, князь. Хорошие вести!

Пшемыслав с любопытством повернулся к ней.

— Твои землевладельцы молодцы, стоит их наградить. Не ждали твоих приказаний, не спрашивали, а собрались и пошли на ту крепость, что вы уступили силезцу.

— Олобок! — воскликнул князь, вскинув руки.

— Да! Вернули его! — говорила весело Рыкса. — Вернули обратно всю эту землю!

— А меня там не было! — вырвалось печально у князя. Рыкса, заботливо собиравшая все сведения, нашла ответ и на

это восклицание мужа.

— Говорили мне, что вы там не должны были присутствовать, так как вы отдали этот Олобок и положили свою печать, а они ничем не были связаны.

Князь как бы изумленно взглянул на жену, которая так быстро успела познакомиться со всеми его делами.

— Благодарение Господу Богу! — сказал. — Все заговоры и происки расстроены, Олобок взят обратно, теперь можно легче дышать.

— Да! Теперь вы можете и должны идти к завоеваниям, — добавила Рыкса. — Я дочь короля, и надеюсь быть королевой.

Рыкса сделала движение, словно надевая на голову корону, и медленно направилась к выходу.

Князь долго стоял, задумавшись о разговоре, о жене, о проявленной ею силе характера, показавшейся почти угрожающей.

Но ему не дали слишком много размышлять; вошел ксендз Теодорик с молитвенником в руках. Это был его час.

Пшемыслав, сын набожного, благочестивого отца, служившего другим примером, так как не раз ночью в одной власянице молился до зари, и племянник тоже прославленного набожностью Болеслава, каждый день оканчивал молитвой. С ним вместе молился ксендз Теодорик.

Сегодня он начал с поздравлений по поводу возвращения Олобока, чему все радовались. Князь тоже развеселился и забыл о неприятном разговоре с женой.

На другой день приехал с радостным лицом архиепископ. Этот муж был на то создан, чтобы во времена неладов и смут схватить сильной рукой кормило и вести всех слабых и сомневающихся. Он все время рос в силе, значении, укреплялся в убеждении, что это его миссия. На лице читалось то мужественное спокойное выражение, которое характеризует великих людей.