Собрание сочинений в девяти томах. Том 5. Льды возвращаются

– Я уполномочен сообщить, что усилиями советских ученых найдена субстанция протовещества, обладающая свойством поглощать нейтроны. Мы назвали ее Б-субстанцией. Как известно, для цепной реакции атомного взрыва требуется, чтобы из разбитого ядра атома вылетали свободные нейтроны, которые разрушали бы соседние ядра атомов, откуда, в свою очередь, вылетали бы стремительные снаряды-нейтроны. В присутствии доатомной Б-субстанции эта реакция однозначно невозможна. Субстанция захватывает нейтроны, которые могли бы разрушить ядра. Поглощая нейтроны, она увеличивается в объеме… Получить ее крайне просто. Вы видели расставленные в джунглях излучатели? Достаточно облучить ими воздух – и вся округа будет прикрыта «атомным щитом» – Б-субстанцией, невидимой, если не считать чуть заметной фиолетовой дымки. Именно эта субстанция, которая насыщает сейчас окружающую атмосферу, не позволила взорваться второй атомной бомбе и баллистическим ракетам с термоядерными головками. Как известно, меч породил щит, ядро – броню.

Репортеры молчали. Все были ошеломлены.

Наконец все тот же бойкий парень решился задать вопрос:

– Мистер Буров, что грозит вам по возвращении на Родину за разглашение военных секретов?

Буров-Сербург улыбнулся.

– Я ведь уже сказал, что говорю по поручению Советского правительства. В сообщении ТАСС, которое передается сейчас на всех волнах и на всех языках, подробно сообщается, как построить излучатель и получить доатомную Б-субстанцию. Это может сделать любая страна, будь она размером с Сан-Марино или с Соединенные Штаты Америки. Атомный щит над каждой страной ничего не будет стоить, отныне он поднимется над всем земным шаром, наполнит земную атмосферу…

– И исключит ядерную войну? – звонко спросила Лиз.

– Да, мисс Морган. Ядерные взрывы становятся невозможными на Земле, тем самым исключаются войны, ненужным становится атомное оружие, в чьих бы руках оно ни находилось: в государственных, гангстерских или частных. Это и уполномочен вам я заявить от имени стран, давно предлагавших отказаться от ядерного вооружения.

Я смотрел на Сергея Бурова и не мог осознать всего, что произошло. Вместо того чтобы попытаться представить себе, что будет теперь в мире, я вдруг вспомнил, что все, кто здесь находится, – и Лиз Морган, и я, Рой Бредли, и другие американцы, так же, как и летчики посланных сюда эскадрилий, – были обречены на гибель. От всей страны не осталось бы ничего… Тот ужас, который я видел в уничтоженном городе, где кто-то двигался, умирал или помогал друг другу, этот ужас показался бы свидетельством жизни по сравнению с той мертвой пустыней, которая осталась бы на месте пышных джунглей, рудников и городов, на том месте, где жили миллионы людей, у каждого из которых были свои заботы, свои мечты и желания…

Ничего бы не осталось. И меня бы не было. А мисс Морган? Ее тоже не было бы… не было бы ее ненужной Сергею Бурову любви…

Ошеломленные репортеры не расходились, хотя Сергей Буров ответил на все вопросы и объявил пресс-конференцию законченной.

Сергей Буров подошел к мисс Морган и ко мне. Он по-приятельски улыбнулся нам. Лиз протянула руку Сергею Бурову и застенчиво улыбнулась:

– Я никогда не думала, что коммунисты такие.

– А я подозревал, что мистер Сергей Буров коммунист, – признался я. – Я не знаю, нужно ли вас благодарить от имени всего человечества, но от имени одного человечишки, оставшегося в живых, я благодарю вас, кем бы вы ни были.

Сергей Буров рассмеялся и похлопал меня по плечу.

– Что же теперь будет с моим поколением? – с горькой иронией спросила Лиз Морган. – Оно не обречено? Как бы оно не возмутилось, что вы связываете ему руки, ограничиваете свободу чувств и желаний, вдруг устранив близкий, привычный и все извиняющий конец мира!

– И все-таки конец ядерным войнам лучше ядерного конца мира, – сказал Буров.

– Вы не будете меня уважать? – тихо спросила Лиз.

– Буду, – пообещал Буров и крепко пожал руку сначала Лиз, потом мне».

Глава третья. Боярыня Морозова

«Москва, апрель…

Дедушка, милый, родной! Ты ужаснешься моим мыслям. Выдержу ли я, окажусь ли достойной твоего замысла?

Я достигла многого, вошла в их науку, оказалась на решающем участке. Мне не дано совершить подвиг на миру, я иду на смерть в темноте. Из этой темноты я сообщила о самом их сокровенном, что могло сделать их сильнее нас. Я была горда, даже счастлива… И вот… Все оказалось прахом. Нелепым, широким жестом они вдруг обнародовали то, что, кроме них, известно было только мне одной. И подвиг мой оказался ненужным, пустым…