Собрание сочинений в двух томах. Том I

Мы вошли, когда танцевали три „восточные“ потрепанные женщины явно европейского происхождения. На грудях — традиционные восточные золотые чаши на лямках-цепях, но груди или малы, или велики по чашам. Тела обвисшие и несвежие, но техника танца живота сильно развита, и иногда кажется, что животы носятся самостоятельно в воздухе в отрыве от тела. Лица, сильно загримированные под Восток, потеют сквозь краску и пудру, так же как вялые тела. Все идет под переменные ритмы барабанчиков. Трио сменилось одной „красавицей“ с чудовищным полудохлым удавом, которого она с трудом обкручивала вокруг себя: удав хотел спать или умереть. Танцовщица тоже. Она без туфель, пальцы ног в сплошных мозолях и кольцах с цветными каменьями. Нам стало противно и плохо. Расталкивая „ценителей прекрасного“, мы выбрались на свежий воздух из этой порнографической грязной забегаловки. Маяковский сказал: „Так нам и надо!“ Трудно было прийти в себя, и было совсем не смешно, до того нас доконала „восточная нега“» (В. М. Ходасевич. Портреты словами: Очерки. М., 1987, с. 186–187).

Систро — музыкальная трещотка, использовавшаяся древнеегипетскими жрецами во время совершения обрядовых таинств; применяется в современных оркестрах.

38. ВКС, с. 29–31. Опубликовано в ж. «Новый дом» (1926, № 1), одним из редакторов которого был Кнут, под назв. «Любовь» (см. отзыв на него в письме З. Гиппиус Н. Берберовой, приведенном в «Материалах к биографии Д. Кнута», прим. 46). В ИС (с. 47–49) под назв. «Борьба».

39. ВКС, с. 32–33. Печаталось в Я (с. 106–107). Вошло в ИС (с. 50–51) под назв. «Пески и годы», с добавлением двух начальных, отсутствовавших в прежнем варианте, строф (вписаны Кнутом в ВКСэЕК):

В труде и любви соблюдая святые заветы,
Израиль плодился и шел по Господним следам.
Ему предстояли бессменно небесные светы,
Вел ангел верблюдов, и женщин, и козьи стада.

Меня до рожденья спасала рука Адоная.

Меня зачинал издалека в косматой траве
Тот грязный дикарь, что рыдал у подножья Синая,
Колючебородый, трусливый и набожный зверь.

Там же в ИС перед третьей строфой (т. е. первой в ВКС) отсутствует многоточие; 2-й и 4-й стихи пятой (третьей по ВКС) строфы: «Сквозь гибель, позор, торжество, нескончаемый путь», «Я мог поклониться тебе, улыбнувшись чуть-чуть» (причиной переработки послужил, по всей вероятности, критический выпад В. Набокова в его рецензии на ВКС: «Превосходно задуманное стихотворение: „Нужны были годы, огромные древние годы псалмов и проклятий…“ погублено двумя строками: „…затем, чтоб теперь на блестящем салонном паркете я мог поклониться тебе, улыбнувшись слегка“ (слегка!)», Набоков, с. 102); в следующей: «Засыпать голодную бездну раскрывшихся глаз». В Р (1928, № 14–15, 4 апреля, с. 16) под назв. «Любовь» и с обозначением места и даты написания: Париж, 6 августа 1926, напечатан еще более пространный вариант этого стихотворения, с тремя дополнительными строфами, нигде, кроме данной публикации, не повторенными: вторая строфа (после «Вел ангел верблюдов, и женщин, и козьи стада»):

Израиль, как мать, в нечестивых и яростных недрах
Вынашивал душу мою средь жестоких песков,
Поил меня скукой пустынь, древним запахом кедров,
Вином и забвеньем былых и грядущих веков.

Четвертая строфа — после «Колючебородый, трусливый и набожный (здесь: яростный) — зверь»:

И я умирал на полях ханаанских кочевий
Под вопли тимпанов и громы враждебных богов,
И я возникал в беспорочном и девственном чреве,
Чтоб славой одной низвергать богохульных врагов.

Седьмая строфа (после «Пустынное солнце и страшный пустынный исход»):

Глухие века пресмыкания, блуда и срама,
Нужны были язвы и корчи на голой земле,
Огонь, запустение, мерзость, падение храма,
Бичи, скорпионы и мстительный вражеский плен…