Собрание сочинений в двух томах. Том I

Русский Монпарнас во Франции. Печатается по газ. «Гаарец» (1953, 26 июня). Монпарнас (Montparnasse) — район Парижа, расположенный на левом берегу Сены (своим названием обязан холму Парнас, находящемуся на его территории); после первой мировой войны сюда переместился центр художественной жизни французской столицы, о котором герой романа Э. Хемингуэя «Фиеста» Джейк Барнс высказался просто и знаменательно: «Истинные жители Квартала <так в романе зовется Монпарнас> живут за пределами Монпарнаса. Они могут жить где угодно, но сюда приходят думать». Здесь находятся такие артистические кафе, как «Клозери-де-Лила» (Closerie des Lilas), завсегдатаями которого были, к примеру, художник А. Модильяни, писатели Э. Хемингуэй и А. Бретон, один из основоположников сюрреализма, поэты Г. Аполлинер и П. Фор; «Дом» (Le Dome), которое любили посещать писатель и философ Ж.-П. Сартр (он и его жена, писательница Симона де Бовуар, похоронены в этом же квартале — на Монпарнасском кладбище, где, кстати, покоится прах еще одного выдающегося обитателя Монпарнаса — Х. Сутина), художники Д. Ривера, О. Цадкин; «Куполь» (La Coupole); знаменитая «Ротонда» (La Rotonde), многократно поминаемая и описанная в литературе о парижских поэтах и художниках (см., к примеру, Эренбург, с. 209–222), в которой перебывали, кажется, все, кто имел хоть какое-нибудь отношение к искусству и жил в Париже, — от Ж. де Нерваля до П. Пикассо и М. Шагала. Пространное описание «русского Парижа» см. в кн.: Роман Гуль. Я унес Россию: Апология эмиграции. Т. 2. Россия во Франции. Нью-Йорк, 1984. Яков Моисеевич Цвибак (с конца 20-х гг. писал под псевдонимом Андрей Седых, 1902–1994) — писатель и журналист; в эмиграции с 1920 г., корреспондент газет ПН и «Сегодня» (Рига) при французском парламенте; с 1942 г., после бегства из оккупированной немцами Франции в Америку, сотрудник газеты «Новое русское слово» (Нью-Йорк), с 1973 г. ее главный редактор; автор многочисленных книг рассказов и путевых очерков; одна из глав его литературных воспоминаний «Далекие, близкие» (1962) посвящена Кнуту. «Спич, естественно, начинался с обращения…» — Бунин в предисловии к книге А. Седых «Звездочеты с Босфора» (Нью-Йорк, 1948) несколько по-иному излагает эпизод, приведенный в статье Кнута: «Вот, например, утро того дня, когда я должен принять из рук шведского короля Нобелевский диплом и ответить ему благодарностью, и я шутя вздыхаю и говорю: „Ох, Боже мой, напрасно я жил в Париже в отеле „Мажестик“, боюсь, что нынче брякну королю от смущения вместо Votre Majeste — Votre Мажестик!“, а через несколько дней после этого в ужасе хватаюсь за голову, получив из Парижа „Последние новости“ с очередной телеграфной корреспонденцией Андрея Седых о моей жизни в Стокгольме, кричу ему: „Разбойник, что же это вы со мной делаете! При вас слова нельзя сказать! Вот вы уже и это телеграфировали — мою дурацкую шутку насчет „Мажестика“! Неужели вы не понимаете, что это будет, если шведы, люди строгие, узнают про нее, про то, что она попала в печать!“ А он в ответ только пожимает плечом: „Что значит — дурацкая? Никакая хорошая шутка не может быть дурацкой. И нет ровно ничего обидного для шведов в вашей шутке. Главное же то, что скучный журналист достоин виселицы, к которой я еще не имею ни малейшей склонности“» (Иван Бунин. О прозе Андрея Седых. IN: Три юбилея Андрея Седых: Альманах 1982. N.Y., 1982, с. 34–35). В своих воспоминаниях «Поля Елисейские» В. С. Яновский пишет о Нобелевской речи Бунина: «Когда Иван Алексеевич удостоился Нобелевской премии, все корреспонденты, и русская печать в особенности, описывали, как изящно, по-придворному, лауреат отвесил поклон шведскому королю. И фрак Ивана Алексеевича, и рубашка — все выглядело безукоризненно. Об одном почти забыли упомянуть или упоминали только мельком — это о содержании его речи. Кем-то переведенная для Бунина, может быть при участии А. Седых, и произнесенная с плохим французским выговором, она была плоска и бесцветна» (Яновский, с. 138) (текст Нобелевской речи Бунина приведен в его очерке «Нобелевские дни», впервые напечатанном в кн.: И. Бунин. Воспоминания. Париж, 1950). «…самая элементарная французская фраза давалась писателю напряжением всех его интеллектуальных сил» — Ср. у того же Яновского: «Бунин, через год после Нобелевской премии, поехал раз поездом-„кукушкой“ на юг Франции; он не успел запастись билетом и, будучи задержан кондуктором, не смог толком объясниться, а только нелепо кричал, тыча себя пальцем в грудь:

— Prix Nobel! Prix Nobel!