Собрание сочинений в двух томах. Том I

На плодородный пласт, на лист писчебумажный
Чернильные бросаю семена.
Их греет лампы свет, застенчивый и важный,
А удобряют — ночь и тишина.

И вижу в полумгле, стихом отягощенной,

Пугливый черный музыкальный рост…
Цвети, словесный сад, ночным трудом взращенный,
Открытый всем, кто одинок и прост.

Здесь, в полумгле ночной, убогой и суровой,

И темное — видней, и тайное — слышней…

О, полуночный плод, о, зреющее слово

Косноязычной горести моей.

63. «Ты вновь со мной — и не было разлуки…»

Ты вновь со мной — и не было разлуки,
О, милый призрак радости моей.
И вновь со мной — твои глаза и руки.
(Они умнее стали и грустней.)

Они умнее стали — годы, годы…

Они грустнее, с каждым днем грустней:
О, сладкий воздух горестной свободы,
О, мир, где с каждым часом холодней.

Я рад, так рад нежданной нашей встрече,

Худую руку вновь поцеловать…
Но, друг нечаянный, я беден стал — мне нечем
Тебя порадовать. И не о чем сказать.

…О том, что дни мои — глухонемые?

О том, что ночью я — порой — в аду?
О том, что ночью снится мне Россия,
К которой днем дороги не найду?

Что дома ждет меня теперь усталость

(А лестница длиннее каждый день)
И что теперь любовь моя и жалость —
Похожи на презрение и лень?

О чем сказать тебе?.. Осенний город стынет.

О чем просить тебя?.. Торопится трамвай.
Мир холодеющий синее и пустынней…
О чем просить тебя? Прости, не забывай.

О чем спросить? Нет — ни на что — ответа.

Мой друг, что дать тебе — в убожестве моем…
Мой друг единственный, о, как печально это:
Нам даже не о чем и помолчать вдвоем.

64. «В скучном рассеянном мреяньи…»

В скучном рассеянном мреяньи,
Свистом осенним гоним,
Теряю без сожаления
Сухие отцветшие дни.

Лишь помню, как в старенькой шали ты

Гуляла со мной до зари…
На глади столичной асфальтовой
Твердо стоят фонари.

Хорошо фонарям — они знают:

Что — куда — зачем…
Каждый вечер их зажигает
Фонарщик с огнем на плече.

А мой нерадивый Фонарщик,

Зачем Он меня возжег.
Поставил распахнутым настежь
На ветру четырех дорог.

Поставил меня в тумане,

Где смутен мне собственный след.
Обрек — из недр молчанья
Извлекать только блуд и бред.
………………………………………………

По пустынному шляемся городу

Я и брат мой, беспутный ветр.
Над домами, над трубами гордыми
Розовеет парижский рассвет.

Вот стоим перед вечной вечностью:

Этот страшный мир — и я.
Не спастись ни борьбой, ни беспечностью
От белесого небытия.

65. «Словно в щели большого холста…»