Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 1

И говорили с нами голоса
Таинственные… Звезды, ветер
Шептали о своем. По крыше
Выстукивал нам что-то дождь косой,
Кричали птицы, двери нам скрипели,
Одежды щурились и каждой складкой
Подмигивали нам и понимали нас.

И жили страхи в комнатных углах,

Такие милые, уютные такие.
Они боялись слишком испугать
И шевелились робко за шкапами,
Бумагою шурша, обои рвали когтем,
Гонялись друг за другом в темных залах
И, свет завидя, исчезали вмиг.

Написание воспоминаний было для Сергея Николаевича проверкой себя, дискуссией о правильности взаимоотношений с миром и с Высшим началом — с Богом. Их финал — итог большого духовного созревания, целиком и полностью принятия этого высшего смысла жизни.

Сергей Николаевич умер внезапно, 13 октября 1977 года, от сердечного приступа, на руках у второй жены, Оксаны Прокофьевны Федориной, с которой прожил последние двадцать лет.

В сохранившихся дневниковых записях 1967 года есть описание много раз повторяющегося одного и того же сна:

«Как глубоко мне запомнился этот сон. Наверно, полгода прошло, как он приснился, а все встает в памяти. Записать, может быть? А что, собственно, записывать? Как передать ощущение, предсмертное томление, глубокое переживание конца; не своего только конца, а конца всего?

Впрочем, в этом сне были краски, насыщенные, но строгие и многоречивые — лаконизм палитры настоящего мастера. Снилось: стою один среди поля; оно безгранично и впереди уходит за горизонт, постепенно возвышаясь; знаю, что и сзади оно, и только оно, понижается так же постепенно: все поле покато особой покатостью земного шара, сферической. Но, видимо, не так уж и велик этот шар — горизонт совсем недалеко. Под ногами и всюду вокруг сочная зелень, темно-зеленая, почти синеватая от освещения, невысокая и ровная, мягкими остриями тянущаяся вверх, одинаковая, как взошедшие зелени, но лежащая сплошным густым покровом, под которым не видно и не чувствуется земли с ее структурой, цветом почвы. Небо, неопределенное по цвету, таинственно-тревожное, и от него — удивительная синева растительности, хотя оно совсем не синее, скорее, желтовато-серое, почти бесцветное и сумеречное. Рассказать — нет слов. Но чем ниже, чем ближе к земле — траве, тем темнее. Уже до колен или до пояса мне достиг вечерний полумрак. Никого нет рядом или поблизости. Я — один, и мне открыто, я знаю, что это последнее. Не минуты уже — секунды… Сейчас там, впереди, все расколется, разорвется последним испепеляющим ударом. И глаза уже не увидят этого — они не приспособлены видеть. Огненный вихрь пожрет, свернет, как свиток, и это небо, и зеленую, по-вечернему сырую зелень, вместе с землей и со мной. Времени нет уже ни для поступков, ни для мыслей, даже для молитвы. Я опускаюсь на колени, закрываю руками глаза, чтобы они не ослепли ни мгновеньем раньше полного конца, хотя знаю — увидеть нельзя. Почти падаю головой вперед в эту сочную синеву зелени, и последнее ощущение соприкосновения с землей, последняя мысль всего существа, поглощающая и страх, и жалость ко всему, обреченному ныне вместе со мной: „Да будет воля Твоя!“ И все».

Послесловие составлено Н. И. Толстой

Жизнь и творчество С. Н. Толстого и его автобиографическая повесть «Осужденный жить»

Сергей Николаевич Толстой родился в 1908 году, в дворянской семье, у Марии Алексеевны (урожденной Загряжской) и Николая Алексеевича Толстых, 25 сентября (8 октября н. ст.), в день Преподобного Сергия Радонежского, в Москве, в доме графа Салтыкова (Б. Никитская, 68 — Скарятинский, 8 — М. Никитская, 41)[114], в котором его дед по матери арендовал квартиру.

Историю этого дома и судьбу его обитателей спустя 30 лет автор расскажет в поэме «Московский особняк»:

Стоял за оградой запущенный сад,
Гардины на окнах висели,
В лепных завитках вылезал фасад,
Аканфы, пилястры, панели…
Старый дом, казалось, пустой,
Был известен под номером «восемь»,
Над ним в дождях плыла над Москвой
Очередная осень…