Собрание сочинений в семи томах. Том 4. Пьесы

Петр. Гм!.. (Шутливо дергает Тони за волосы.) Ну, ну, ладно. Эх, ты… (Медленно возвращается к письменному столу, открывает одну из коробок с табаком и набивает себе трубку.) Лучшего занятия, видно, не нашел? (Выдвигает средний ящик стола.)

Тони. Ну, а ты чем так занят?

Петр. Я? Ничем. (Вынимает из ящика растрепанную книжку и перелистывает ее.) Если можно так выразиться, лихорадочным ничегонеделанием. Мой час еще не пробил, Тони! (Подходит к шахматному столику и садится за него.) Посмотрим теперь эту задачку; отец начал было решать, да так и не успел. Попробуем мы… (Расставляет несколько белых и черных фигур и проверяет их расположение по книжке.)

Тони (нерешительно). Петр, ты ничего не знаешь?..

Петр(рассеянно). Да?

Тони. Насчет Иржи.

Петр. А что?

Тони. Он не собирается… поставить сегодня какой-то рекорд?

Петр. Почему ты думаешь?

Тони. Понимаешь, вчера вечером он вдруг сказал: «Тони, помахай мне завтра рукой на счастье. Я собираюсь сделать одну вещь». Он говорил — часа в три…

Петр. Часа в три? (Смотрит на часы.) Тогда, значит, совсем скоро! Нам он не сказал ни слова… (Продолжает, посвистывая, расставлять фигуры на доске.) Должно быть, не хотел, чтобы мама знала. Она всегда так волнуется, когда Иржи летает… Ты при ней не говори, слышишь? (Заглядывает в книжку, потом задумывается над шахматной доской.) Гм, дэ пять… дэ пять… Папа здесь отметил, что первый ход должен быть на дэ пять, но, по-моему, тут что-то не так… Знаешь, Тони, я иногда думаю: как, должно быть, томился отец в колониях; поэтому он и занимался там шахматными задачами.

Тони. А ты что? Тоже томишься?

Петр. Невероятно. Такой бестолковщины, как сейчас, не знало еще ни одно столетие. (Оборачивается к Тони.) Ну-ка, Тони, довольно фокусов, показывай свои стихи!

Тони. Что ты! Какие там стихи!.. Они еще не готовы!

Петр(подходит к нему). Ладно, ладно!

Тони(отдает ему исписанный листок бумаги). Да у меня ничего не получилось! Ты будешь смеяться!

Петр. Я только посмотрю, нет ли там орфографических ошибок. (Медленно, внимательно читает стихи.)

Входит Корнель с винтовкой в руке.

Корнель. А, вы, оказывается, здесь? (Щелкает затвором.) Пришлось, понимаете, эту подлую штуку разобрать на части, но зато теперь она как игрушечка — одно удовольствие! (Ставит винтовку на стойку.) Надо бы испробовать ее, Петр… Так чем вы здесь занимаетесь, ребятки? (Берет со стойки другую винтовку и проверяет затвор.)

Тони(не отрывая глаз от Петра). Да ничем…

Петр. Тут у тебя, Тони, в одном стихе два лишних слога.

Тони. В каком? Покажи!

Петр. В том, которое начинается словами: «Но вот прекрасная приходит незнакомка…»

Корнель(старательно дует на затвор). А, муки творчества! Наш Тони снова во власти рифм? (Кладет ружье на стол, вынимает из ящика ружейное масло и паклю.)

Петр. Скажи, пожалуйста, кто же эта «прекрасная незнакомка»?

Тони(вскакивает и старается вырвать у него листок). Дай сюда! Я знаю, что у меня ничего не вышло! Пусти, я сожгу!

Петр. Да подожди! Я спрашиваю совершенно серьезно. Не валяй дурака, Тони! Кстати, стихи далеко не так плохи.

Тони. Нет, в самом деле?

Петр(читает про себя). Кроме шуток. Звучит, право, недурно, юный Арион!

Тони. Тогда ты должен сам догадаться, кто эта незнакомка.

Петр. Ты воспеваешь… смерть? (Возвращает ему стихи.)

Тони. Зачем же ты спрашиваешь, если понял сам?

Петр. Я просто удивляюсь, что ты так страстно призываешь смерть. Ведь ты еще совсем мальчишка!

Корнель(чистит винтовку на письменном столе). Именно потому, что мальчишка. У Тони — мировая скорбь. «О прекрасная незнакомка, утоли мою печаль!» А я решительно не понимаю, что может быть прекрасного в смерти? Разве только…

Петр. Разве только — когда есть за что умереть! Так ведь?

Корнель. Правильно! Золотые слова, Петршичек! Например, за вашу черную тряпку на шесте! Смерть на баррикадах — не иначе! Дешевле наш Петр не уступит. Трах-тара-рах!

Тони(чуть не плача). Перестаньте! Опять вы поссоритесь!