Собрание сочинений в шести томах. т.4

Герман, не сразу узнав собственную физиономию, пришел в необычайное волнение, поскольку вновь совестливо пытался выискать на экране человека Буша. Ему даже показалось, что какой-то тип размахивает над головою книгой в ярко-синей обложке. Разобрать ее название на экране было невозможно… Вот, во весь экран, – растерянный Герман. Под кадром подпись: «Русский Санта-Клаус…»

После этого, в удивительно странной последовательности, возникла сцена ареста дяди, бывшего секретаря райкома Дебелова. Фигура его враз обмякла, потеряв былую нагловатую сановность. Он растерянно крикнул в микрофон: «Не вижу, понимаете, здесь никакой адекватки… где же ваша хваленая презентация невинности?..»

В кадре все мелькало то вбок, то вниз, то вверх. Очевидно, виртуозному проныре-репортеру было трудно снимать… Скрылась с глаз фигура дяди, окруженного агентами ФБР…

Потом диктор коротко прокомментировал необычайное происшествие в аэропорту и расценил его как большую победу Интерпола в борьбе с русской мафией, набирающей силу на международной арене…

Старая дама перевела Герману, что она была права. ФБР совместно с Интерполом арестовало по просьбе российской полиции крупного дельца-мафиозника, давно уже сбывавшего на Запад какие-то особо драгоценные химические элементы. Высказываются предположения, что арестованный являлся чуть ли не крестным отцом одной из «северных фамилий» по кличке Дядя. Похищенные в секретном государственном учреждении алмазы и прочие драгоценности доставлялись на зафрахтованных у армии вертолетах в один из подземных тайников, откуда переправлялись в банки Швейцарии и в сейфы перекупщиков. Если верить слухам, то в Дядином портфеле были обнаружены сверхсекретные документы КПСС и списки шахтеров, лидеров забастовщиков, подлежавших ликвидации после августовского переворота. Всю эту бесценную для историков документацию Дядя якобы намеревался предложить за баснословную сумму аукциону Сотби. Разыскиваются также его сообщники…

14

Герман лишь почувствовал, что кто-то резко выдернул из розетки его мозга штепсель сознания. Он рухнул в обморок прямо на телевизор, ибо не успел, как это обычно бывает, подобрать подходящее для падения место. Произошло это оттого, что количество невероятной информации намного превышало разрешающие способности его воспаленного ума и искренне страдающего сердца.

Открыв глаза, он увидел лицо склонившейся над ним старой дамы. В носу приятно щекотало запахом духов, названия которых он все еще никак не мог вспомнить. Рядом с ним лежал – включенным экраном вверх – телевизор.

– Осторожно, не шевелитесь, не порежьтесь! Вы прямо как слон в посудной лавке, но все это – на счастье! Кроме того, в обоих наших обмороках я вижу дивную парность случаев. Это, как нынче говорят в Москве, большая пруха. Мэри Кристмас, дорогой друг.

Оказалось, что Герман, рухнув в обморок, свалил на пол, кроме всего прочего, стол. Надо сказать, отключка сознания временно отдалила личность Германа на безопасное расстояние от Интерпола… российской полиции… алмазов… драгоценных химэлементов… подземных тайников… вертолетов… сейфов… шахтерских бабок… документов проклятой партии… одного из отцов «северной фамилии» по кличке Дядя. Он немного воодушевился, подумав о будущем судебном процессе и о себе как о невольном соучастнике в преступлениях родного дяди. Факт пропития им наворованных дядей сумм может стать для него весьма смягчающим обстоятельством. В первом же слове он скажет так: «Что находилось в контейнерах на месте суперразумных частиц, не знал. Дирижабль пропил по чистому недоразумению и в знак протеста против партийных взносов. Если, граждане присяжные судьи, вы присудите меня к свободе, то все эти пропитые и проигранные суммы я отработаю в трюках цирковых номеров или отыграю в свободное от работы время в каком-нибудь московском казино с человеческим лицом…»

Мысли о суде над дядей-гангстером и всеми его многочисленными сообщниками привели Германа в такое смятение, что он почувствовал необходимость отвлечься от всего такого обморочного и малоприятного.

Тем более на экране поднятого на ноги телика появились историки. Это были крупные специалисты по распаду великих Империй. Они начали с умным видом выстраивать аналогии и параллели между Чингисханом, Назарбаевым, Карлом Великим, Горбачевым, Ново-Огаревым, Марком Аврелием, Кравчуком, Черчиллем и Ельциным.

Чтобы отвлечься от всей этой академической дискуссии, Герман вспомнил о своей сверхкороткой цирковой карьере. И охотно рассказал присутствующим, как его громадную фигуру заметил на сочинском пляже, в июле, ныне расстрелянный директор Елисеевского магазина. Он и представил Германа хозяину советских цирков, отбывающему срок в местах, далеких от мест своих преступлений. Этот хозяин, все хорошо прикинув, пообещал Брежневу, отлично разбиравшемуся не только в литературе, но и в цирковом искусстве, создать юбилейный, а главное, шибко валютный цирковой номер…