Собрание сочинений в шести томах. Том 6

Откуда ждать помощи ночью, посреди пустынной дороги? Кого звать на выручку? Превозмогая боль, Лобанов вытащил индивидуальные пакеты и, как сумел, перевязал товарищей. К счастью, оба могли двигаться.

Затем он подошел и к лошади. Отыскав в повозке тряпку, перевязал ногу дрожавшему от боли и страха рыжему мерину.

Первый попутный грузовик прихватил в кузов обоих сопровождающих. Лобанов садиться в машину не захотел. Всю ночь ковылял он по дороге в тыл, ведя под уздцы хромавшего коня. А наутро доложил старшине:

— Попал под артогонь. Все уцелевшее имущество эвакуировал.

2. Рота дралась больше суток. Вынося с поля убитых и раненых, санитары не всегда могли забрать их оружие — так силен был огонь врага. Оружие оставалось там, где его выронили ослабевшие руки.

Когда бой утих, командир вызвал двоих красноармейцев — Солодягина и Матвеева.

— Нельзя допустить, чтобы наши винтовки достались немцу.

Солодягин и Матвеев вышли из окопов. Сразу же по ним застучали автоматы. Завыли и мины — немцы стреляют из минометов даже по одиночному человеку, боеприпасов у них, видимо, достаточно, вся Европа работает на их армию.

Бойцы, однако, поползли на поле недавнего боя. Обстрел усилился. Впереди не было ни деревца, ни даже кустика, чтобы укрыться. Поле боя было действительно нолем — ровным нолем пригородного колхоза. Но два человека упорно двигались вперед.

Вся рота не спускала с них глаз. Иногда они надолго замирали, и тогда казалось — это конец. Но лишь стихала стрельба, две серые фигурки снова оживали, продолжая свое дело.

Так без пищи и даже без воды целый день отыскивали и собирали оружие Солодягин и Матвеев. К вечеру они доставили в роту 13 винтовок, 2 пистолета и ручной пулемет.

Записав эту историю в блокноты, мы подумали: а ведь найдутся, чего доброго, сидящие сейчас в далеком зауральском или казахстанском тылу «великие гуманисты», которые, прочитав ее, хмыкнут: «Гм, 13 винтовок, 2 пистолета и ручной пулемет! Ну сколько это может стоить? Несколько сотен рублей? И во имя этих жалких рублей командир отправил на верную смерть двух человек, чьих-то сыновей, которые мечтали быть инженерами или скрипачами и, может быть, уже были отцами семейств! Только случай помог им избежать верной смерти. А корреспонденты «Ленинградской правды» такой-то и такой-то восхищаются — чем? Тем, что людей погнали, как на бойню? Погнал бесчеловечный командир роты, которому его дурацкие винтовки дороже людей».

Объяснить что-либо такому спрятавшемуся от войны «гуманисту» будет трудно. Ему важно одно: что он-то останется живым, а какой ценой, ценой чьей крови будет сохранена, защищена его жизнь — это с легкостью необыкновенной отскочит от его сознания. До него не дойдет, что, не возврати эти винтовки, пистолеты и пулеметы с поля боя, — оставишь не прикрытую огнем брешь и оборонительном кольце Ленинграда; значит, будешь рисковать не двумя, а сотнями, тысячами жизней, если враг через эту брешь прорвется в город. Не две жизни — налево и тринадцать винтовок — направо кидаются тут на чаши весов, а вот так: против двух жизней — сотни, тысячи других, во имя которых вышли под пули и мины красноармейцы Солодягин и Матвеев на открытое поле. Надо уметь различать бесшабашную растрату человеческих жизней и такой необходимый риск, на какой пошли в роте, чтобы вернуть оружие, упавшее из рук раненых, оружие, до крайности необходимое Ленинграду, отрезанному от страны.

Полемизируя с грядущими любителями поахать и поохать, мы продолжали работу над своей полосой. Кто же теперь на очереди? Они. Саперы.

О саперах нам рассказывают младший политрук И. Базаев и лейтенант И. Мазья. Мы записываем: