Собрание сочинений в трех томах. Том 1. Фаэты

— Мудрейший Кон-Тики, наш первый инка, все же не знает людей, — загадочно начал он. — Люди становятся лучше от общения с сынами Солнца, но в своей основе остаются столь же жестокими, как жрецы Толлы.

Порыв ветра рванул наши плащи, сделанные из еще пока грубой ткани, появившейся у инков. Он продолжал:

— Мудрый Нот Кри объяснил Тиу Хаунаку, что причина кроется в самой крови людей, в которой таится сердце ягуара.

— Нот Кри придает излишнее значение наследственности. Долг инков так воспитать своих детей, чтобы сердце ягуара не просыпалось в них Сестра Кон-Тики Ива все силы отдает такому воспитанию.

— Как ни приручай ягуара, он все равно будет смотреть в лес. Что больше любви и преданности может дать воспитание? И все же девушка Шочикетсаль предала и тех, кого любила, и даже свой народ, едва сердце ягуара проснулось в ней.

В черной туче над морем сверкнула молния. Донесся раскат грома.

— Почему Тиу Хаунак бередит свежие раны друзей?

— Потому что он с тревогой и болью услышал слова Нота Кри о скором возвращении мариан на родную планету.

Корабль Гиго Ганта с надутыми парусами спешил укрыться в бухте от начинающегося шторма за уходящей в море недавно построенной защитной каменной стеной.

— Разве сыны Солнца не научили людей основам добра, знания и справедливости? — спросил я.

— Этого мало, — с необычной резкостью ответил Тиу Хаунак. — Миссия Разума никогда не должна закончиться.

— Пришельцы смертны, — напомнил я.

— Все бессмертны в своем потомстве, — возразил Тиу. — Если Кон-Тики женится на Эре Луа, или Нот Кри на Каре Яр, или же Гиго Гант на Иве Тихой, то любая эта чета может остаться с инками, дав им в правители своих детей, в крови которых не будет крупинок сердца ягуара.

Я даже вздрогнул. Он сумел увидеть то, чего я не хотел видеть. Я и Эра Луа! Нот Кри и Кара Яр! И даже моя сестра Ива с Гиго Гантом!..

Со дней моей марианской молодости я считал себя влюбленным в Кару Яр, хотя она ни разу не дала мне повода почувствовать взаимность.

А Эра Луа? Не потому ли она участвует в Миссии Разума, чтобы быть рядом со мной?

Поэты Мара утверждали, что истинно любят не за что-нибудь, а вопреки. Вопреки всему: обстоятельствам, здравому смыслу. И не за качества характера или внешность, не в благодарность, не из жалости, не из долга, а в силу необъяснимой внутренней тяги к другому существу, хотя бы и несовершенному, которому готовы простить все его недостатки.

Вместе с ближайшими помощниками Чичкаланом, Тиу Хаунаком, Хигучаком и его старшей дочерью Имой, заботившейся о нашей пище, мы, мариане, жили в одном из первых воздвигнутых здесь каменных зданий.

Хигучак вбежал ко мне, вырвал из седых волос яркое перышко и бросил его на пол:

— Горе нам! Прекрасная врачевательница, пришедшая с первым инком к костру Хигучака, сейчас открыла двери смерти.

Я вскочил, недоуменно смотря на него.

— Ничто не спасет Эру Луа, — продолжал он, топча свое перышко.

Я бросился в покои, которые занимали наши подруги, где Ива и Кара Яр хлопотали около Эры Луа.

Услышав мой голос, она посмотрела на меня, передавая взглядом все то, что не могла сказать словами.

— Сок гаямачи, — указал Хигучак на уголки страдальчески искривленного рта Эры Луа.

Я заметил красноватую пену, словно она до крови закусила губы.

— Сок гаямачи, — твердил Хигучак. — Конец всего живого.

И тут вбежала Има и упала к ногам отца. Тот схватил ее за золотистые волосы.

— Тиу Хаунак рядом со смертью, — произнесла она.

— Сок гаямачи? — свирепо спросил отец.

— Сок гаямачи, — покорно ответила девушка. Отец выхватил из-за пояса боевой топор.

— Тиу Хаунак! Нет, нет! — твердила Има.

Я стоял на коленях перед ложем Эры Луа и держал ее руку. Ива, приставив к ее плечу баллончик высокого давления, впрыскивала ей через поры кожи лекарство. Но ведь от сока гаямачи не было противоядия!

Кара Яр помчалась с другим таким же баллончиком к Тиу Хаунаку.

Има посмотрела на нас с Эрой Луа и завыла раненым зверем.

Я оглянулся на нее. Внезапное просветление помогло мне понять все… Как же я был слеп! Прав был бедный Тиу Хаунак, сказав мне, что я, «первый инка», все же не знаю людей!..

Много позже я попытался разобраться в чувствах и мыслях Имы Хигучак.

Чуткая на глухих тропках, с верным глазом и сильной рукой, не знавшей промаха при метании копья, с простодушным сердцем пришла она из леса в Город Солнца.

Дочери Солнца научили ее многому, даже умению изображать слова в виде знаков на камне или дереве, хотя произносить слова ей было куда проще и приятнее.

С рождения она уважала силу, ловкость, отвагу. Ее воспитание было похоже на то, которое дает самка ягуара своим детенышам.

Ей непонятны были рассуждения сынов Солнца о доброте, но она ценила сделанное ей добро.

Когда отец и мать стали выращивать кукурузу, она лишь пожала плечами, оправив на себе пятнистую шкуру. Охота в лесу казалась ей занятием более достойным, чем копание в земле и выращивание из травы кустарника.