Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести)

"Как наседка с цыплятами!" - весело подумалось Косте.

К Яжнаю и Косте тотчас подошли товарищи - Андрей Колосков, Манжин, Ваня Петухов. Ребята пожимали друг другу руки.

- Здорово, Кандыков!

- Здорово, Манжин!

- Здравствуй, Андрей!.. Как живете, ребята?

- Ничего. Как Барнаул?

- Завтра едем!

Поговорили, посмеялись, вспомнили кое-что...

- Эх, что бы это для вас на прощанье сделать? - вдруг сказал Костя. Посадить бы что-нибудь еще, что ли!

- А что ж, - подхватил Яжнай, - давай сделаем! Давай залезем на Чейнеш-Кая, там дикого крыжовника много. Насажать в садике можно - может, из него садовый вырастет.

- Правда, правда! - подхватил Манжин. - Я тоже слышал. Дикий крыжовник на хорошей земле крупные ягоды дает.

- Анатолий Яковлевич то же говорил, - поддержал и Андрей Колосков. Только надо получше кустики отбирать и слабые побеги все срезать, все до одного. Вот и будет хороший крыжовник. Говорят, в Шебалинской школе так делают.

- Да что в Шебалинской школе! - сказал Костя. - У меня у самого дома в огороде посмотрите какой куст вырос! Ягоды на нем каждый год все крупнее и крупнее. Скоро как садовый будет.

- А что ж, полезем, - сказал Яжнай и, подняв голову, посмотрел на вершину Чейнеш-Кая.

- Может, завтра с утра? - предложил Петухов. - А то сегодня день какой-то неверный: то солнце, то дождик... И сыро - там камни скользкие.

- Завтра? - усмехнулся Костя. - А мы с Яжнаем завтра где будем? - И, подтянув покрепче ремень, сказал: - Ну, вы как хотите, а я полезу. У меня завтрашних дней нет, у меня только один сегодняшний остался, да и то половинка!..

Солнце, пробираясь с полудня к закату, жарко озарило Чейнеш-Кая. И снова заиграли все краски огромной горы: лиловые камни с оранжевым подцветом, темная зелень трав, белизна березовых стволов с тонкой позолотой листвы.

Крутыми тропками ребята пробирались на вершину. Они разбрелись по широкому склону, ловко карабкались с уступа на уступ. Костя среди зарослей бересклета и ежевики заметил несколько кустиков крыжовника. Эти маленькие кустики жались на каменистом уступе. Костя осторожно подобрался к ним, уперся ногой в большой камень, чтобы не сорваться, и стал выкапывать кустики. Бережно, стараясь не стряхнуть землю с корней, он откладывал их в сторону. А потом собрал в охапку и, прыгая с камня на камень, выбежал на тропочку.

- Кенскин! - раздалось откуда-то сверху. - Иди сюда!..

Костя поднял голову: на высоком утесе, прижавшись к стволу лиственницы, сидела Чечек. Над ее головой были только зеленая хвоя да синее небо.

- Иди-ка, посмотри!

- А что ты там увидела? - спросил Костя. - Так, выдумки какие-нибудь.

Но все-таки полез. Он вспотел и слегка задохнулся, пока добрался до той лиственницы, под которой сидела Чечек.

- Оглянись! - сказала она.

Костя оглянулся. Горный Алтай лежал перед ним - страна гор и долин, страна безмолвных лесов и шумящей воды... Горные вершины глядели одна из-за другой - округлые, конусообразные, волнистые, отлогие, крутые... И далеко-далеко, над синим силуэтом горного хребта, поднималась величавая снежная вершина горы Адыган, самой высокой горы в округе.

- Видишь? - спросила Чечек.

- Вижу, - отозвался Костя.

И снова замолчали оба. Где-то недалеко распевал клест. Голоса ребят доносились со склона.

- Кенскин, - сказала Чечек, все так же глядя на туманные конусы дальних гор, - вот если бы кто-нибудь меня обижал... ты бы заступился?

- Ну конечно! - ответил Костя. - А как же еще?

- А почему?

- Почему? Ну как это... Во-первых, ты... ну, девчонка. Во-вторых, наша же ты, пионерка. А в-третьих... ну, сестра моего друга, значит, моя сестра. Вот и все.

Чечек, слушая, кивала головой.

- Кенскин, а знаешь, - сказала она, помолчав, - если бы ты вдруг сейчас упал - ну вот когда доставал крыжовник, я ведь видела! - то я бы тоже за тобой прыгнула.

Костя удивленно повернулся к ней:

- А тебе зачем же прыгать?

- Как зачем? Чтобы тебе помочь! Ты же моему брату друг и мне друг ты, значит, два раза друг. Э, Кенскин! Значит, ты думаешь, что я друга в беде брошу?

Снова наступило молчание. Безмолвные вершины гор, мягкое красноватое сияние заходящего солнца, лиловые волокна облаков, тянувшиеся над Катунью, - все это как-то нежно и неясно волновало сердце...

- Кенскин, ты знаешь, что я думаю? - снова начала Чечек. - Я вот думаю, как все будет... Ты будешь учиться. Потом ты приедешь, будешь сады сажать. А я буду тебе помогать! Я ведь тоже научусь... И мы будем так работать, так работать!.. И пусть весь мой Алтай зацветет, как тот сад у Лисавенко!

Костя поглядел на нее:

- Твой Алтай, Чечек?

Чечек несколько мгновений смотрела ему в глаза. И вдруг поняла.

- Наш Алтай, Кенскин! - улыбнулась она. - Наш Алтай!

1951

КОММЕНТАРИИ

Второй том Собрания сочинений Л. Ф. Воронковой включает три ее повести для детей младшего и среднего школьного возраста.