Собрание сочинений. Зомби

Я посмотрел левее и заметил в траве бледное пятно. Может быть, чье-то обращенное к нам лицо? Избегая объяснений аномальной бледности, я высмотрел еще одно пятно, на сей раз частично скрытое кустами. Ошибался ли я? Может, обман зрения?

— Наверное, это какие-то дети, — неуверенно предположил я, замечая все больше фигур.

— Это среди ночи-то?! — поинтересовался Фостер.

— Что же это тогда? — Я схватил собеседника за руку. — Во имя всего святого, что это?

Фостер высвободился. Презрительно указал на Пула:

— Спрашивайте его.

Тут я вспомнил, как Фостер набросился на моего друга лишь несколько минут назад, а вместе с тем охватившую меня ярость до того, как мое внимание привлекло то, что пряталось в зарослях. То, что явилось вновь на земле. Несомненно, мое лицо выдавало внутренние переживания, когда я пытался оправдать действия Фостера основательными причинами к тому, ибо он спросил:

— Неужели вы сомневаетесь в том, что именно из-за его стараний мы видим за окном крадущихся в ночи?

— Всего лишь несколько подозрительных типов, — пренебрежительно бросил я.

— Типов! Вы говорите так, словно этот дом по мановению волшебной палочки вдруг сделался спокойным и нормальным. Вы все еще не поняли, что это на самом деле?

От окна донесся звук, словно кто-то царапает по стеклу, и я успел заметить тонкую белую руку, через секунду скрывшуюся из виду. Невольно я вскрикнул. Неудивительно: ссохшаяся плоть, приставшая к костям, была трачена тленом. С трудом сдержав тошноту, я отвернулся от окна. Фостер знал, с чем мы столкнулись, но и его била дрожь. Однако у него хватило силы духа изъясняться вразумительно:

— В дом они проникнуть не могут. Ни один. Их не пропустят искривленные двери и оконные рамы.

— «Их»? — ошеломленно пробормотал я. — Что они такое?

Когда он заговорил, голос его был сухим, бесстрастным и деловым.

— Это монахи, убитые на этом самом месте, — пояснил мне Фостер. — Даже после смерти они служат тому, кто основал здесь их гнусное аббатство. Тому, кого повесили, выпустили кишки и четвертовали в деревне. Именно они или, точнее, их останки бродят вокруг дома.

Снаружи донесся звук, словно ломали ветки, и в окно влетел камень. На пол посыпались осколки. Завывая и свистя, ворвался в комнату порыв ветра. Чудовищными крыльями захлопали на ветру занавески.

— Отойдите! — крикнул Фостер. — Как можно дальше отойдите от окна!

Не успел он закончить фразу, в окно влетел очередной камень, сметая остатки стекла в раме, и, отскочив от письменного стола, со звучным стуком ударился о стену в дальнем конце комнаты.

— Надо унести отсюда Пула, иначе какой-нибудь камень убьет его.

Фостер кивнул в знак согласия и предложил:

— Отнесем его наверх. Там он будет в большей безопасности.

Взвалив бесчувственного Пула на плечи, мы заторопились из кабинета. И очень своевременно: еще два камня один за другим влетели в окно. Пока мы поднимались вверх по лестнице, удары и стук раздавались один за другим, камни летели все чаще, их бросали с нарастающей яростью, словно на дом обрушился чудовищный град.

— Они пытаются нас запугать и вынудить на безрассудную попытку бегства, — объяснил Фостер.

Мы выглянули посмотреть, что делается в парке, положив Пула в безопасности в коридоре второго этажа. Прячущиеся в глубоких тенях деревьев фигуры были в некотором смысле нереальны. Они казались какими-то противоестественно размытыми, зрение не могло должным образом на них сфокусироваться. Старательно напрягая глаза и вглядываясь в темноту, я смог мельком увидеть безобразные костлявые тела, замотанные в лохмотья, которые, вероятно, раньше были монашеским одеянием.

В стену с глухим стуком ударился камень.

— Теперь они пытаются добраться до нас здесь, — сказал Фостер, когда мы ретировались из комнаты и закрыли за собой дверь.

Послышался звон разбившегося стекла.

— Зачем же такие крайности? — спросил я, вцепившись в перила, спускаясь вместе с Фостером.

— Возможно, они боятся нас.

— Боятся?! — Едва ли мне удалось скрыть недоверие.

Покачивая головой, Фостер сказал:

— Не заблуждайтесь относительно этих существ, наделяя их несокрушимостью лишь оттого, что они якобы победили смерть. Все это видимость и обман. Они не в состоянии ни остановить червей, разъедающих их тела, ни вздохнуть своими пергаментными легкими. Они с такой легкостью разбили окна, но у них не получится проникнуть в них, чтобы добраться до нас. Может быть, поэтому, — продолжал он, с каждым словом становясь все увереннее, — мы сможем порвать ту тонкую, хрупкую нить, что все еще связывает их с подобием жизни.

— И вы знаете, как это сделать? — спросил я.

— Возможно, — отвечал Фостер. — Но для этого нам придется спуститься к их истоку, добраться до первопричины. — Я бросил на него недоуменный взгляд, и Фостер уточнил: — Спуститься в подвал.

Я отчаянно затряс головой:

— Ни за что! Я уже достаточно там натерпелся. Ничто, ничто на свете не заставит меня вновь спуститься туда.

— В таком случае, — сказал Фостер, — не стану вас вынуждать следовать за мной.

— Вы действительно собрались туда? — на всякий случай переспросил я.