Собрание сочинений

Подлинную славу Хераскову создали его поэмы. Белинский, напоминая о том, что "современники смотрели на него с каким-то робким благоговением, какого не возбуждали в них ни Ломоносов, ни Державин", замечает: "Причиною этого было то, что Херасков подарил Россию двумя эпическими или героическими поэмами — "Россиадою" и "Владимиром". Эпическая поэма считалась тогда высшим родом поэзии, и не иметь хоть одной поэмы народу значило тогда не иметь поэзии". {В.Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. 7. М., 1955, стр. 112.}

Херасков подошел к "Россиаде" после почти двадцатилетних литературных трудов в различных жанрах, в том числе — и в эпическом. Его первая поэма "Плоды наук" вышла в свет в сентябре 1761 года, то есть еще при Елизавете Петровне, и посвящена наследнику престола Павлу Петровичу. Херасков объясняет молодому великому князю пользу наук и рекомендует ему в будущем так же поощрять просвещение, как делал это Петр I. Подзаголовок "Плодов наук" — "дидактическая поэма" — определяет ее информационно-наставительное содержание. Поэт шестистопными ямбами, без особых украшений, но внятно и логично изъясняет пользу, происходящую от наук в практическом и в моральном смысле, и тем самым как бы полемизирует с Руссо, в своей диссертации 1749 года высказавшимся в том смысле, что науки улучшению нравов не способствуют.

Эта поэма показывает едва ли не самую заметную черту личности Хераскова. Он желает учить и наставлять людей и будет выступать в такой роли до конца своих долгих дней. Но она также дает заметить, что Херасков и сам любит учиться, перенимать, совершенствоваться. Так, в данном случае он с успехом воспользовался опытом Ломоносова, взяв за образец его "Письмо о пользе стекла" (1752), это блестящее поэтическое произведение, наполненное научной мыслью. Херасков в своей поэме доказывает пользу наук, называя многие из них и характеризуя главное направление каждой. Он не ставит задач наукам, как делает это Ломоносов в оде 1750 года, и ограничивается только описанием:

       Что жнем, что мы в градах стенами окруженны,
       Механике мы тем в сей жизни одолженны;
       Да жизнь бы наша течь беспечнее могла,
       Механика на то орудия дала…
      …Алгебра всех вещей о дробном свойстве мыслит;
       Она земных телес, планет движенье числит

и т. д.

(III, 15, 19)

Сходствует Херасков с Ломоносовым и в своем отношении к Петру I, изображенному в поэме восторженными стихами:

       Везде Петрова мысль, везде Петровы руки:
       Посеянные им приносят плод науки.
       Законы к нашему спокойствию цветут;
       Где пользу только зрю, и Петр мне зрится тут

и т. д.

(III, 11)

Десятилетием позже, в 1771 году, Херасков выступает с новой поэмой "Чесмесский бой", которая может служить достойным примером его литературной смелости. В пяти песнях поэмы он описал, причем с наивозможной точностью, блестящую победу русского флота, разгромившего 26 июня 1770 года в Чесменской бухте Черного моря сильнейшую турецкую эскадру. Было утоплено двадцать четыре линейных корабля турок, великое множество других судов, нанесены огромные, до десяти тысяч человек, потери в личном составе. Русские военные моряки добились успеха малой кровью, что еще более увеличило радость победителей.

Этому важному и совершенно злободневному событию Херасков посвящает свою поэму "Чесмесский бой", принявшись за нее вскоре после получения известий о гибели турецкого флота. Он внимательно изучает газетные сообщения и беседует с участниками Чесмесской битвы, стремясь узнать подробности, отсутствующие в официальных реляциях и необходимые для описания боевых эпизодов. По-видимому, поэт вовсе не нуждается в "пафосе дистанции", для того чтобы оценить и прославить подвиги русского флота, его командиров и рядовых матросов, о которых он также сказал доброе слово. Для автора похвальной оды подобная оперативность была бы не удивительна, но Херасков пишет эпическое произведение, поэму, и пишет хорошо, о чем можно говорить без всяких скидок на быстроту литературного воплощения современной темы.

Как требовалось эстетическими вкусами эпохи, Херасков ориентирует свою поэму на античные образцы, вспоминает Гомера и его героев, с которыми сравнивает русских моряков, но в "Чесмесском бое" эти реминисценции не производят впечатления обязательного литературного приема по одной простой причине: поэт действительно говорит о Греции, томящейся под турецким игом. И строки:

       В стране, исполненной бессмертных нам примеров,
       В отечестве богов, Ликургов и Гомеров,
       Не песни сладкие вспевают музы днесь —
       Парнас травой зарос, опустошился весь —