Собрание стихотворений

Х. «Матросам, сударь, что? И небогаты…»

Матросам, сударь, что? И небогаты,
а веселы в свой час. То здесь, то там,
небось, научишься по кабакам
расшвыривать последние дукаты.

Да, времечко! Жилось! Команда — хваты.
И сколько ж их, красавиц, льнуло к нам,
всех званий и пород: марсельских дам,
фузанских гейш, гречанок из Галаты…

У нас, у моряков, особый дар.
Пусть женщины охочи до обновок,
да любят нас, будь только парень ловок,
без умысла: за молодость и жар,
за якоря и золотой загар
и голубой узор татуировок.

XI. «Прошло лет шесть… Нет, восемь. Из Босфора»

Прошло лет шесть… Нет, восемь. Из Босфора
спешили мы в Кале. Как вдруг — норд-ост.
Волна взбесилась: шторм. Не будь так прост,
укрылся я в Лагосе от простора.

На набережной — толпы. Вдоль забора,
смотрю, афиши в человечий рост.
Прочел: «Минерва… кабаре… средь звезд…
мисс Нагарэль, звезда Сан-Сальвадора».
Я обомлел. О, Господи! Пречист…

И слезы, верите ль? Ну, — к черту! Нервы.
Бросаюсь в кассу. «Ряд? — Поближе, первый!»
И ровно в семь, за час, приглажен, чист,
разглядывал я занавес «Минервы»
и зал пустой… а сам дрожал, как лист.

XII. «Не рассказать, что было! Ни актрисы…»

Не рассказать, что было! Ни актрисы,
ни женщины не видел я грехом.
Все — сцена, зал — летело кувырком,
душа — котел, а мысли разбрелись и…

в антракт, собравшись с духом, — за кулисы.
«Что? Узнаешь?» Сначала — нет. Потом:
«Ах, ты?» спросила, «поминаешь злом?»
И выбежала кланяться на бисы.

Я все сказал: «Клялась ты, Нагарэль!
Твой крест на мне… Куда бы ни бросала
меня судьба — в полярную метель
или в грозу тропического шквала,
на всех путях единственная цель
ты, как звезда, передо мной мерцала!»

XIII. «Стучусь опять, а сердце — хоть умри…»

Стучусь опять, а сердце — хоть умри.
Вот — на! У ней какой-то португалец.
Я замер. «Ну», смеется, «мой скиталец,
коль хочешь, приходи сегодня в три, —

мой адрес — десять, улица Бари»…
И протянула надушенный палец.
Как пьяный, вышел я, смешной страдалец:
«Приду ужо, — ты только отопри!»

Был дождь, и ветер гнул стволы, бушуя,
когда, в кромешной тьме, я подходил
к назначенному дому. У перил
остановился я, беду почуя.
И слышу: песня, смех, звук поцелуя…
Ощупал нож. И в двери. Отворил.

XIV. «И вот… ее увидел я… раздетой, а рядом…»