Собрание стихотворений

Ст. 138. Этот и следующие стихи изображают положение дел в Академии наук. По замыслу Петра I, в обязанность членов учрежденной в 1725 г. Академии наук входило и обучение слушателей «из славянского народа». Однако это указание Петра всячески игнорировалось. От русских студентов руководство Академии наук стремилось всеми способами избавиться. Ломоносов, описывая судьбу студентов, присланных в Академию в 1732 г., отмечал, что половина из них была взята в Камчатскую экспедицию, другие «быв несколько времени без призрения и учения, распределены в подьячии и к ремесленным делам. Между тем с 1733 года по 1738 никаких лекций в Академии не преподавано Российскому юношеству» (В. И. Ламанский. Ломоносов и Петербургская Академия наук. М., 1865, стр. 28–29). Кантемир, подобно Ломоносову, возмущался тем, что русские юноши, «кто сердцем учиться желает», вместо «высоких наук» находят в Академии лишь «комплементы» «заморских учителей». Кантемир, как известно, стремился стать президентом Академии наук, с тем чтобы «восстановить Академию по мысли ее основателя» (см. «Ученые записки имп. Академии наук по первому и третьему отделениям», т. 1, вып. 1. СПб., 1852, стр. XVIII).

Ст. 141. Умножить к ним чести — усилить к ним уважение.

Ст. 143. Пишут печатные вести — т. е. объявляют в газетах.

Ст. 146. Оных — учений, наук.

Ст. 150. Стени — тени.

Ст. 151. Точатся — текут, расточаются.

Ст. 190. Табак пить

— нюхать табак.

Ст. 196. А себе четвериком сам валит за губу. Четверик — мера или предмет, содержащий в себе четыре какие-нибудь единицы. Смысл стиха: лицемер, обличающий других за то, что они «пьют» табак, сам употребляет его четверными порциями.

Ст. 212. Вся злая — все злое, порочное.

Ст. 213. По-человечески бы могло премениться — т. е. могло бы измениться, как изменяется человек.

На Зоила (стр. 190). Впервые опубликовано Т. Глаголевой (Материалы, стр. 39). Текст сверен и исправлен по единственному известному списку (ГПБ, Собр. Вяземского, F, CXXIX). В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, сатира не вошла. В упомянутом списке сатира помещена среди переводов сатир Буало и обозначена здесь в качестве пятой. Однако сатира не является переводом. Это видно, в частности, из уцелевшей части примечаний, где говорится о том, что лицо, выведенное в сатире под именем Зоила, могло бы сделать «честь российской нации», если бы избавилось от присущих ему пороков. Сатира имеет в виду определенное лицо, но кто это — установить не удалось. Впервые мысль о принадлежности данной сатиры Кантемиру высказала Т. Глаголева. Основным аргументом в пользу авторства Кантемира для исследовательницы служит сходство сатиры «На Зоила» с сатирами Кантемира (по стилю, содержанию, построению), а также ряд прямых текстуальных совпадений, например стихи 26, 36, 55–56 сатиры «На Зоила», соответственно со стихами 44 (IV сатира), 174 (V сатира),[1] 1–2 (IV сатира)[2] первоначальной редакции.

К приведенным Т. Глаголевой примерам можно добавить еще ряд аналогичных [...]

Все эти совпадения, взятые вместе, разумеется, нельзя объяснить случайностью; в то же время они не дают основания для категорического утверждения об авторстве Кантемира, ибо могли явиться результатом чьего-либо намеренного подражания сатирику. Поэтому Т. Глаголева и заключила, что «рассматриваемая сатира или принадлежит Кантемиру, или же является искусным подражанием. Однако исследовательница не использовала всех бывших в ее распоряжении данных для решения вопроса. В самом тексте сатиры «На Зоила» имеется место, позволяющее более определенно судить об авторе сатиры. Следующие стихи, в которых автор, обращаясь к музе, говорит:

Про нас с тобой уж и так всякое зло трубят;
Иль тебе не печально, что люди не любят?

несомненно указывают на то, что автор не впервые берется за сатиру, что он известен читателям в качестве сатирика. Но известным сатириком, писавшим силлабическим тринадцатисложником до 1746 г. (в списке имеется помета: «Спис. генваря 14 д. 1746 г.»), мог быть только Кантемир. Косвенным подтверждением авторства Кантемира может служить и следующее соображение. В III сатире (в обеих редакциях) характеристика завистника Зоила намеренно и внезапно обрывается автором. В примечаниях к ст. 229 сатиры III (первоначальная редакция) находим такое объяснение: «Под Зоила именем описать намерен был сатирик самолюбивого, завидливого, но да не продолжить чрезмерно сатиру — кончает внезапно...» Почему именно прерывается описание Зоила, а не другого персонажа? Думается, что это сделано не случайно. Видимо, Кантемир не хотел в III сатире возвращаться в развернутом виде к теме, которая была им уже воплощена в отдельной сатире («На Зоила»). Все это дает основание считать Кантемира автором комментируемой сатиры. Датировать ее следует, по-видимому, 1729–1730 г. (до написания III сатиры, т. е. до августа 1730 г.).