Собрание стихотворений

Раннее послеобеда;
Мертвоснежный зимний день;
Вьет поземка, нету следа,
Нет прохожих; думать лень.
В доме пусто, в сердце пусто.
А у дальних переправ
Целый день подобье хруста:
Бьются, смертью жизнь поправ!
Ты огня не зажигаешь,
На диван не хочешь лечь,
Ты спиною осязаешь
Мертвокафельную печь.
Кто-то бьется, гибнет кто-то,
Кто-то волит. Ты — стоишь;
У тебя одна забота:
Затаиться, точно мышь.
За тебя давно решили,
Всё решили без тебя;
Повинуйся ж мертвой силе,
В мертвом снеге взор знобя!
Для тебя найдется дело,
Только после, — погоди!
А пока — заледенела
Льдинка колкая в груди…

1941

ЛЕРМОНТОВ

1

Тугой сафьян кавказских ноговиц,
Сукно рейтуз, гусарских иль драгунских,
Серебряные кованые ложки
Не по плечам широких эполет,
Несытые напруженные губы
И усиков подкрученные лунки, –
Чем не корнет: буян, бахвал, рубака,
Любитель пунша, баккара и баб?
Но подними глаза немного выше:
Огромный лоб, морщиной рассеченный,
И два огромных непроглядных глаза, –
Полуночный и траурный отстой
Тоски и мысли, нежности и гнева…
И Врубель прав был, Демона повергнув
Среди павлиньих опаленных радуг
И гранных ледников и наделя
Безумца — лермонтовскими глазами!..
Всегда двойной: повеса и мудрец,
Всегда двойной: в борьбе стиха и прозы,
Всегда двойной: над прозою казармы
Взлетая серафической мечтой,
Ища покоя в бурях и свободы –
Когда звезда с звездою говорила,
И требуя, в долине Дагестана
С свинцом в груди, немыслимой любви,
Он Байроном, но с русскою душою,
Он бунтарем, вовек неукротимым,
Прошел по николаевской России
И, беглый мцыри, пять годов коротких
Звал, бился, пел, и тосковал, и жил!

1941

2 (Почти шутка)

Старушки нежной внучек,
Балованный слегка,
Жил Лермонтов, поручик
Тенгинского полка.
Он жил весьма привольно,
Он совершал грехи,
К тому ж писал — довольно
Хорошие стихи.
Но не дружил ни с кем он
И не любил вовек:
Он пролетал, как Демон,
Не глядя на Казбек.
Он был дурного нрава
И женщин обижал,
И феминистка Слава
Свой занесла кинжал.
Он вынул лучший нумер
В аллегри мировой;
Он на дуэли умер,
За миг — вполне живой.
И почему-то всем он
Стал дорог с этих пор,
И врубелевский Демон
Примерз к алмазам гор!

1942

«Узнаю тебя, молодость: голод…»