Собрание творений. Толкование на Пятикнижие

Змий умолк, потому что примечал давно уже ее виновность. Не столько услышанное Евой обещание убеждало ее вкусить плода этого дерева, сколько устремленный на дерево взор обольщал сорвать плод его и вкусить. Ева могла сказать змию: «Если я лишена зрения, то как вижу все видимое? Если я не умею различать добра и зла, то почему понимаю, хорошо ли или плохо твое обещание? Почему знаю, что хорошо быть богом, прекрасно иметь открытые глаза? Откуда мне известно, что смерть – это зло, если я лишена этого? Для чего ты пришел ко мне? Приход твой к нам свидетельствует, что мы имеем все это, потому что твое обещание я проверяю тем зрением, которое уже имею, и той способностью различать добро и зло, которая уже есть у меня. Если же имею у себя то, что ты обещаешь мне, то где вся твоя хитрость, если от меня не укрылось твое коварство?» Но Ева не сказала этого змию, потому что, сказав так, победила бы его. Вместо этого она устремила взор свой к дереву, чтобы скорее быть побежденной.

Ева, предавшись пожеланию очей своих и захотев стать богом, что обещал ей змий, срывает запрещенный плод и вкушает тайно от мужа своего, а потом дает и мужу, который также вкушает. Поскольку Ева поверила змию, то поспешила и вкусила прежде мужа, надеясь, что, уже облеченная божеством, она возвратится к тому, от кого произошла человеком. Она поспешила вкусить прежде мужа, чтобы стать главой того, кто был ее главой, стать повелительницей того, от кого должна была принимать повеления, явиться по божеству старше того, перед кем была моложе по человечеству. Когда же вкусила и не стала прекраснее прежнего, хотя и не умалилась, но и не приобрела того, чтобы открылись у нее очи, потому что не сделалась богом, как ожидала; не заметила она также, что открылись у нее глаза увидеть свою наготу, – тогда принесла плод и мужу своему и многими просьбами убедила его вкусить, хотя и не написано, что упрашивала его.

Итак, Ева, вкусив, не умерла смертью, как сказал Бог, но и не стала богом, как говорил змий. Если бы открылась ее нагота, то Адам пришел бы в страх и не вкусил, и хотя не стал бы виновен как невкусивший, однако же не был бы и победителем, как не подвергшийся искушению. В таком случае Адам удержался бы от вкушения наготой жены, а не любовью к Давшему заповедь или страхом Божиим. Поскольку же было необходимо, чтобы Адам ненадолго подвергся искушению от обольщения Евы, как и она искушалась обещанием змия, то Ева приблизилась к древу, вкусила плод его, и не открылась нагота ее. Когда же обольстила она Адама и вкусил и он, тогда, говорит Писание, открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги (Быт. 3, 7). Итак, глаза их открылись, но не для того, чтобы стать им богами, как говорил змий, а для того, чтобы увидеть наготу свою, чего и домогался враг.

Потому-то и были прежде открыты глаза прародителей, чтобы видеть все, заключены же, чтобы не видеть им древа жизни и собственной своей наготы. Враг завидовал прародителям, потому что они по славе и дару слова явились выше всего, что на земле; им одним обещалась вечная жизнь, какую могло дать древо жизни. Таким образом, завидуя и тому, что было у Адама, и тому, что должен был он приобрести, враг устраивает козни свои и в кратковременной брани отнимает у них то, чего не должно бы им утратить и в продолжительной борьбе. Если бы змий не вовлек их в преступление, то они вкусили бы плодов древа жизни и древо познания добра и зла тогда не стало бы для них запретным, потому что от одного из этих деревьев приобрели бы они непогрешительное знание, а от другого приняли бы вечную жизнь и в человечестве стали бы богоподобными.

Прародители приобрели бы непогрешительное знание и бессмертную жизнь еще во плоти, но змий своим обещанием лишил их того, что они могли приобрести, уверил, что они приобретут это преступлением заповеди – и все для того одного, чтобы не приобрели обещанного Богом через соблюдение заповеди. Обещав, что будут как боги (Быт. 3, 5), лишил их этого, а чтобы обетованное древо жизни не просветило очей их, обещал, что очи их откроет древо познания.

Если бы прародители захотели и после преступления заповеди покаялись, то хотя не возвратили бы себе того, чем обладали до преступления заповеди, но, по крайней мере, избавились бы от проклятий, какие изречены земле и им. Конечно, и Бог замедлил прийти к ним для того, чтобы они осознали взаимную вину и, когда Он, Милосердный Судия, придет к ним, стали бы умолять Его. Появление змия не было замедлено, чтобы красивый вид древа не увеличил соблазна. Судия же медлил прийти, чтобы дать возможность прародителям приготовиться к молению. Но поспешность искусителя не помогла им, хотя поспешность эта могла служить к их пользе; не воспользовались они и медлительностью Судии, хотя медлительность эта имела ту же цель.