Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия (СИ)

Вот может же когда хочет.

Я сполз с Горыныча, звеня медалями, рядом со мной плюхнулся мешок и Михалыч, кряхтя и охая, стал рядом. А Маша спрыгнула легко, даже изящно.

Кусты вокруг поляны зашелестели и из них вынырнули четыре низких фигуры, таща за ноги коровью тушу.

— Это нам! — оповестила непонятно зачем правая голова и они с левой стали с жутким хрустом рвать несчастную бурёнку на куски. Средняя же, поднялась на шее повыше и отвернувшись, завистливо принюхивалась.

Быстро отобедав, или какая там у него по счету трапеза была, Горыныч, довольный и сыто отдувающийся, расправил крылья.

— Ну, значится, полетел мы, — сказала правая голова.

— А мы?

— А вы не летите, здесь остаётесь — хихикнула левая голова, но тут же успокоила: — Когда закончите дела свои, прилетим. Удачи!

— Удачи! — пробасила правая и подмигнула Маше.

А средняя легонько ткнула меня носом в грудь.

Не упал я только потому, что спиной наткнулся на Михалыча.

Горыныч замахал крыльями, фуражка слетела с моей головы, а глаза запорошило поднявшимся облаком пыли. Когда я, отплевываясь и тихо поминая матушку Горыныча, протер глаза, Змей уже улетел, а сквозь выступившие слезы я смутно увидел какую-то фигуру протягивающую мне фуражку.

Наспех протерев глаза, я огляделся. Передо мной по стойке смирно и отдавая честь, стоял довольно рослый шамахан в идеально выглаженной белогвардейской форме. Или просто старой царской, не разбираюсь я в этих вещах. А на краю поляны, одетые во что попало, стояло три шеренги шамаханов. И шеренги эти, скажу вам, были ровненькие, будто выстраивали их по ниточке. А говорили — Орда, варвары…

Забрав у него фуражку и кое-как приладив на голову я, как можно строже поглядел на этого бравого шамаханского вояку.

— Ваше высокопревосходительство! — гаркнул он. — Вторая специальная рота для поверки построена. Ротмистр Калымдай.

И он отступил в сторону.

Так, сейчас моя очередь. Я лихорадочно вспоминал чему нас учили на военной кафедре, а потом, мысленно сплюнув три раза, развернулся к шамаханскому строю, стараясь погромче звякнуть медалями, приложил руку к фуражке и заорал:

— Здорово, орлы!

— ЗДРАЖЛАВАШЕСТВО! — рявкнул строй в ответ.

Я повернулся к их командиру и одобрительно кивнул:

— Вольно.

— Вольна-а-а! — заорал командир шамаханам.

— Послушай, ротмистр, а где бы нам тут посидеть в тишине и покое да поговорить?

— Ра-азойдись! — снова проорал он и повернулся ко мне. — Сюда извольте, ваше высокопревосходительство, — он махнул в сторону леса и уже было шагнул, указывая дорогу, но я остановил его.

— Ротмистр… э-э-э…

— Калымдай, ваше высокопревосходительство.

— Я помню-помню… А по отчеству как?

Он удивленно взглянул на меня:

— Так, Кощеевич же. Мы все тут Кощея нашего, Всевеликого Тёмного Властелина, дети.

— А, ну да, ну да. Так, вот, Калымдай Кощеевич, давай мы с тобой без всех этих благородий, да превосходительств обойдёмся, да мундиры с медальками для парадов прибережём. Дело у нас с тобой важное, спешное, не до устава воинского сейчас. А вот одолеем ворога, тогда и пройдемся парадом мимо батюшки Кощея, да новых орденов на мундиры повесим, а?

И я подмигнул ему.

— Как прикажете, ваше… Федор Васильевич.

— Вот и ладно. А сейчас покажи мне, где я переодеться могу. Да и людей моих особо важных, разместить надо.

— Сделаем, Федор Васильевич, — деловито сказал Калымдай и кивнул моим сотрудникам: — Здорово, Михалыч. Бонжур, мадмуазель Марселина.

Я махнул Михалычу и Маше и мы вошли в лес, ведомые бравым шамаханом. Сделав несколько шагов, я ахнул. Шалаши, шалашики, землянки, небольшие костры в ямках, всё было грамотно устроено и надежно скрыто от посторонних глаз. На дикую орду это совсем не походило.

— Ну, Калымдай, молодец. Маскировка у тебя на высшем уровне.

— Рад стараться, господин генерал. Я бы и похитрее мог расположиться, но смысла особого нет.

— Чего так?

— Тут никого не бывает. Забредет изредка сиволапый какой за дровами или баба по ягоды в лес отправится, это не беда. Да и дикие всю мою маскировку портят.

Не успел я уточнить про этих диких, как Калымдай указал на два больших шалаша, стоявших рядышком:

— Вот и пришли. Один для вас с дедушкой Михалычем, а другой для мадмуазель Марселины. Подойдет, надеюсь.

— Отлично! Я переоденусь в гражданское, а ты пока организуй нам перекусить чего-нибудь, да и поговорим заодно, обсудим всё.

Калымдай кивнул, козырнул и исчез, а мы разбрелись по нашим временным апартаментам.

Да, не царские палаты, конечно, но чисто, уютно, вдоль стен навалены кучи веток, прикрытые шкурами, отдохнуть вполне можно.

Я быстро скинул ненавистный мундир и переоделся в родные джинсы с майкой, припрятанные в необъятном мешке Михалыча. Дед переодеваться, конечно, не стал, он и так щеголял в универсальной местной рабоче-крестьянской одёжке. А Маша, как оказалось, когда мы собрались у маленького костерка рядом с шалашами, так и осталась в своей любимой черной коже. Ладно, пусть пока в лесу.