Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

– Обязательно. Мы ход не прятали особо.

– Вот. Найдёт. А потом, как думаешь, пойдёт он сразу по этому ходу проверить, куда он идет да что там, на той стороне?

– Я бы пошел, – пожал плечами Калымдай.

– Хорошо. Выйдет он из лаза, пройдет немного по лесу и наткнется на эту поляну.

– Так, – еще непонимающе кивнул головой ротмистр.

– Так давай, Калымдай, мы на ту поляну шамаханов и посадим. С песнями, плясками да кострами! Глянет участковый, а Орда вот она уже, под носом!

Калымдай засмеялся и побежал к своим, а я не спеша направился к поляне, обдумывая одну идею, которая внезапно мелькнула в голове.

– Михалыч? – окликнул я негромко.

– Чаво, внучек? Тута я, – рядом со мной проявилась во мгле фигура деда.

Я засмеялся:

– Михалыч, а я кажется знаю, как нам кота прищучить!

– А я, ить, в тебе никогда и не сумлевался, – закивал он головой. – И как же?

– Тащи сюда нашего бравого ротмистра, покумекаем вместе.

Дед зашаркал по траве на поляну, где уже суетились шамаханы около разгорающегося большого костра.

– Господин генерал? – подскочил ко мне Калымдай, опередив идущего сзади Михалыча.

– Сколько у нас, как думаешь, есть времени до прихода милиции?

– Ну, пока они ход обнаружат, пока по нему дойдут до нас… Час точно есть.

– Отлично… Смотри, что я надумал. Следи за мыслью, поправляй. Вот, к примеру, если они пленного у нас возьмут, куда его отведут, в царскую тюрьму или к себе в отделение?

– Ночью? В отделение наверняка. У них там поруб надежный есть.

– Ага. А допрашивать когда будут?

– Ну, пока тащить к себе будут, может и поспрашивают, но совсем не много, а основной допрос уже у себя проведут. А что, господин генерал?

– Погоди, погоди… Допрашивать обязательно у себя будут, значит. По крайней мере, сначала, так?

Калымдай, всё еще непонимающе кивнул.

– А это значит, что пленник в самую серёдку милицейского отделения попадет и участковый и бабка и все остальные, включая кота, там будут, понимаешь?

– Близко к коту подобраться сможет… – задумчиво протянул Калымдай.

– Точно. Теперь бы нам придумать, как кота на демонскую сущность проверить и дело в шляпе.

– Так это не сложно, – хмыкнул ротмистр, – перекрестить кота и всех делов.

– А это возможно? Ну, я про то, что вы же должны креста бояться, так? Не обижайся только.

– А чего обижаться? – и Калымдай размашисто перекрестился, лишь слегка поморщившись. – Я и в церковь зайти могу, только не долго.

– Отлично! Теперь надо найти надежного бойца, только…

– Что?

– Только опасное это дело. Не факт, что получится, а голову там сложить запросто можно.

Калымдай выпрямился:

– За ради батюшки Кощея, мы как один на смерть готовы пойти!

Он тихо свистнул, прошептал что-то выскочившему будто из под земли шамахану и через минуту перед нами стоял десяток бойцов ротмистра.

– Так, парни, – Калымдай прошелся перед строем. – Дело у нас важное, но очень опасное. Нужен доброволец.

Строй, как один человек, шагнул вперед.

Калымдай, гордо покосившись на меня, ткнул пальцем:

– Ты, Карабух. Остальные разойтись.

Шамаханы растворились в темноте, а Калымдай с Карабухом уселись на корточки. Мы с Михалычем пристроились рядом. Раздался шорох. Маша. Подойдя к нам, она осталась стоять, внимательно прислушиваясь, как Калымдай разъясняет задачу своему бойцу.

– Затаишься недалеко от выхода из лаза, а как участковый пройдет мимо, к поляне, а он обязательно на шум и свет пойдет, выйдешь и будешь на их пути прогуливаться, будто караульный, чтобы они на тебя наткнулись на обратном пути. Понял?

Шамахан кивнул.

– Смотри, не геройствуй, дай себя захватить без особого сопротивления.

– Панятна, камандыр.

– Будут тебя спрашивать чего, особо не болтай, тяни время. А вот потом, когда уже в отделении тебя допрашивать начнут, разговоришься, про Орду скажешь, про силы несметные вокруг Лукошкино, да плети им что угодно. Главное – кота успей перекрестить незаметно, да следи тут же за ним. Если начнёт его корёжить, значит точно демон. Понял?

– Сдэлаем, камандыр.

– Мы рядом будем, кивнешь тогда или головой помотаешь и мы поймём, кот то или демон. Постараемся тебя отбить, вот только, если к Гороху в пыточные поволокут…

– Нэ пырэжывай, камандыр, всё сдэлаю как нада.

– Ладно.

Калымдай помолчал, потом хлопнул Карабуха по спине:

– Ну, давай, пошёл. Удачи тебе, Карабух.

Шамахан кивнул и исчез во тьме.

– Ну, вот, – Калымдай поднялся. – Пойду, проверю, как к встрече дорогих гостей готовятся, а вы отойдите с полянки в кустики, не дай боги, заметят еще.

Верно. Наша троица перебазировалась на несколько шагов назад, укрывшись в кустах и я обратился к своим соратничкам:

– Значит, так, Канцелярия. Завтра выдвигаемся в Лукошкино. За ходом операции проследим, а потом общую обстановку разведаем, посмотрим на настроения в городе.

– Прямо с утра, что ли? – недовольно протянула Маша.

– Прямо с утра. И переодеться не забудь.

– Ой, фу-у-у… Меня сарафан полнит.

– А ты пояском живот перетяни! – рявкнул я. – Маша, ну что за капризы во время операции? Да и не полная ты у нас вовсе, наоборот даже.

– Ну, да… Не полная, а толстая! Жиры с боков висят уже! – она растянула в стороны края кожаного жилета. – Видите?

– Маша!